01 октября 2019

Кокаин, гашиш, морфий и их влияние на украинскую литературу XX века

Эпатаж, дань моде и разрыв с излишним морализаторством литературных отцов — все это разжигало в украинских писателях интерес к наркотикам. Протестные движения и революции начала XX века превозносили идеи создания нового мира, а доступные на тот момент стимуляторы играли не последнюю роль в формировании альтернативного эстетического сознания.

Пересказываем текст профессора Киево-Могилянской академии Веры Агеевой, опубликованный на BBC Україна.

Опиум, кокаин и морфий

В каждом поколении у деятелей искусства были свои предпочтения и мода: например, Теофиль Готье описывал декадентский клуб гашишистов, а Шарль Бодлер прославлял опиумные видения. «Мабуть, найпослідовнішим і найвитонченішим співцем квітів зла у наркотичних парадизах був у нас Максим Рильський», — отмечает автор статьи. Рыльский утверждался в амплуа бодлерианца, о чем свидетельствует его ранняя автобиографическая проза, а в поэзии отчетливо прослеживается интерес к воздействию опиатов на человека.

Image Title

І опіуму дим у мертвий час півночі

По келії пливе, і в тьмі його встають

Лиця незнаного ясні недвижні очі,

І заворожують, і світять, і зовуть…

(Из стихотворения «В високій келії самотньо таємничій»)

Следующие строки – из стихотворения «Коломутні води», которое должно было войти в цикл «Отрута», посвященный опыту молодых бунтующих искателей запрещенного удовольствия.

Я пам’ятаю ті блаженні муки –

І залізниці темно-синій дим.

Я пам’ятаю, як тремтячі руки

Виймали пляшку з ядом чарівним.

Среди киевской золотой молодежи, как пишет Рыльский в своих мемуарах, был в моде кокаин, который пришел на смену эфиромании. Одежда и внешность воспринимались в определенном обществе как часть литературной деятельности, а эпатажное поведение оказывалось важнее серьезных манифестов. 

В годы нэпа функционировал черный рынок, который реагировал на спрос среди потребителей. Продавцы наркотиков появляются на страницах романа Виктора Домонтовича «Доктор Серафікус». Автор описывает, как в центре Киева в ресторане с восточным интерьером посетителям предлагают морфий: «Між столиками каварні ходили якісь невизначені підозрілі особи: юнаки в пальтах з підведеними комірами і з зеленими виснаженими обличчями дідів та діди в довгих чорних сурдутах пасторів з рожевими обличчями юнаків. Вони нахилялись до вуха тих, що сиділи за столиками, і пошепки пропонували кокаїн і морфій».

Гашиш

Валерьян Пидмогильный, еще один классик украинской литературы 20-х, считает важным рассказать в деталях о происхождении банки с гашишем, которую случайно получает его персонаж: «Але я знаю, що в своїх політичних блуканнях він довгий час пробув у Азії і там, очевидно, для курйозу придбав собі цю банку з наркотиком […] Мій брат не курив гашишу. Але я почав курити його. Вже рік. І не жалкую. Не жалкую ні в якому разі. Навпаки, запевняю вас! Бо світ збудований таким ідіотським чином, що сприйняти його, який він насправді є, можливо тільки за допомогою наркотику».

Image Title

В начале двадцатого столетия, в пьянящей атмосфере раннего украинского модернизма, стимуляторы увлекали настолько, что о горьких последствиях почти не задумывались, но уже в период хмурых сталинских времен герой Пидмогильного называет употребление наркотиков «философским самоубийством».

Каннабис

В конце двадцатого века украинская культура снова переживает большую революционную трансформацию. В первое постсоветское десятилетие интерес к запрещенным темам и сюжетам достиг новых высот. Что только не пробовали герои Тараса Прохасько! Они теоретизируют о преимуществах наркотического мировосприятия, о влиянии марихуаны и соревнованиях «з рефреймінґу канабієнзі».

Image Title

«Раста — колишній чемпіон Європи з рефреймінґу канабієнзі — два претенденти їдуть будькуди разом, постійно курячи маріхуану, навзаєм викликають страхи, фобії, провокують нав’язливі ідеї, манії, фальшиві мотивації, невиправдані висновки. Перемагає той, хто виведе суперника на такий рівень рефреймінґу, звідки той вже ніколи не вернеться».

Мир, воспринимаемый в свете такого опыта,  отмечает автор статьи, действительно другой. Про идентичность и познаваемость даже и не говорится. А коллекция впечатлений от действительности становится невероятно красочной и разнообразной. 

Комментарии