Отправляясь на рынок Седьмой километр, я не знал, чего ожидать. Воображение рисовало разные картины, питаемые реалиями Привоза и его окрестностей. Седьмой оказался огромным организмом, в лабиринте внутренностей которого с легкостью можно заблудиться. Это многонациональный город со своими правилами и инфраструктурой.
Люди с разным цветом кожи работают на улицах, формируемых бесконечными двухэтажными рядами контейнеров, выкрашенных в разные цвета соответственно названию — Розовой, Зеленой, Голубой, Бежевой. Первый этаж контейнеров служит магазином, второй – складом. Между этажами вверх и вниз летают товары, часть людей одевает манекены в китайскую одежду, часть — надевает ее на себя. Грузчики с тележками разных размеров курсируют туда-сюда, перевозя тонны изделий. За спиной постоянно раздаются крики “Ноги!”, “Поберегись!”, и лучше вовремя отпрыгнуть, чтобы груженная турецким трикотажем тележка не отдавила вам нижние конечности.
По территории всего рынка стоят и сидят на пластиковых табуретах сотни вьетнамцев. Они занимаются нелегальным обменом валют: когда приближаешься к ним или устанавливаешь зрительный контакт — со свойственным им произношением кричат “меняй-меняй”. Ловкие пальцы умело жмут на кнопки калькуляторов и пересчитывают пестрые пачки денег. Рассредоточились выходцы из Вьетнама и по многочисленным парковкам — можно поменять деньги по принципу МакДрайва, не выходя из машины. Типичный дресс-код “менялы” — это традиционная вьетнамская шляпа “нон” и сумочка для денег.
По рядам едет и просит милостыню инвалид-колясочник с наколкой “Нет в жизни счастья” на предплечье. Эта часть тела отсутствует у мужчины, который толкает ему навстречу пустую тележку одной рукой. Юные школьницы покупают бантики на первый звонок, мимо бодрым шагом идет бритый наголо мужчина с голым торсом, кривляет вьетнамок, пародируя их речь, говорит одной из них: “гавкаешь ты тут” и, поймав мой взгляд, широко улыбается. Поравнявшись с сидящей на картонке сирийской беженкой с грудным ребенком, он останавливается и кладет ей в пакетик несколько купюр по пятьдесят гривен.
Африканцы активно жестикулируют, рекламируя свой товар. Движениями они напоминают рэперов в клипах, только вместо микрофонов — кроссовки. Классические клетчатые сумки вытесняются большими дорожными чемоданами на колесиках: многие сейчас приезжают делать покупки с ними.
Вокруг множество кафе китайской, вьетнамской и украинской кухни. По торговым рядам возят стандартизированные пронумерованные тележки с чаем, кофе и различной едой. Гробик на колесиках, украшенный искусственными подсолнухами, блестит металлической табличкой «Семечки». Мускулистый реализатор бытовой химии покупает с тележки двойную порцию пельменей и ест на рабочем месте, грузчики сели под магазином и обедают двумя бутылками пива, я же подыскиваю что-то из азиатской кухни. Проверяю несколько общепитов, в палатках совсем простое меню из риса и мяса. В очередном бистро не могу объясниться с двумя китайцами за прилавком — пожилым и подростком, они попросту не понимают ни одного моего слова, отвечают по-китайски. Так и не найдя с ними общего языка, ухожу. Толкая входную дверь, я уже не уверен, что за ней — торговые ряды под Одессой, а не залитый неоновым светом переулок между высотками в Гонконге. Наконец нахожу уютное место на окраине рынка, где за вполне приемлемую цену заказываю огромную порцию бульона с лапшой: такой можно наесться и вдвоем.
После настолько плотного обеда в тридцатипятиградусную жару тянет в сон. Я зеваю, зевают и продавцы — они тут с самого раннего утра. Когда не идет торговля, кто-то разваливается на стуле со смартфоном, кто-то сплетничает, зажав в пальцах с броским маникюром тонкие сигаретки, кто-то играет в домино среди развешанных шуб.
В эту невыносимую жару люди текут между раскаленными контейнерами как поток лавы, мысли сплетаются в клубок и пропекаются до такой степени, что чувствуешь себя одним из манекенов с пластмассовой головой. Того и гляди схватят, нарядят в дубленку, и поставят витринным экспонатом на здешней окраине Поле Чудес. Сектор “приз” на барабане – я выбрел к необходимой мне маршрутке и покидаю опустевший к трем часам рынок. Седьмой километр это хаос, но хаос упорядоченный.
Очень круто
тру!