Утром последнего летнего дня я выхожу из маршрутки у морвокзала, преодолеваю подземный переход и на первых ступенях Потемкинской лестницы оказываюсь у кордона полиции. Согласно инструкции, сбор участников марша проходит в Греческом парке, заход с Приморской улицы. По факту здесь нет никаких заборов, у меня даже не проверяют рюкзак.

Одна из ЛГБТ-активисток спорит с сержантом полиции — проход в парк с Потемкинской занят металлоконструкцией, монтируемой рабочими прямо в этот момент, нормально войти в парк невозможно. Участники пока что собираются на ступенях лестницы. Поднимаюсь к Дюку, Екатерининская перекрыта кордоном полиции, автобусами и пожарной машиной. Под памятником стоит с пяток «сектантов» в майках с рекламой религиозных учебных заведений для детей. Завидев камеру, они начинают неуклюже выстраиваться и хватать плакаты, призывающие покаяться Иисусу. Сверху лестницы на парапетах скучают правые подростки — курят, гогочат над своими шуточками. Мимо проходит девочка лет тринадцати в радужной кофте. Правые кричат и ржут: «Не ходи к ним!», «А твои родители знают, где ты?». Девчушка, сбегая вниз по ступеням, бросает в их сторону: «Пішли на х..й!».

К сектантам подошла мать участника(цы) ЛГБТ-сообщества, пытается вести с ними диалог. Спрашивает у двух тетушек, не должны ли мы любить и принимать своих детей такими, какие они есть. Одна из них практически соглашается, но мужчина со ступеньки повыше прерывает ее: «Тамара, просто держите плакат молча!». Подбегает сам, в агрессивной манере излагает про отклонения и грехи. «Пастор Анатолий, у нас же мирная акция», — успокаивают его.

Тем временем участники марша протиснулись в Греческий парк по узкому проходу, оставленному металлоконструкциями. Количество людей все увеличивается, среди участников есть и иностранцы. Разворачивается большой радужный флаг, им пускают волны, под флагом пробегают люди. Участники поют и танцуют. Сверху доносятся крики: «Одесса не Содом, гомики». Это кричит Нина Качановская — Мисс Одесская Баррикада, бывший член Партии регионов и активистка Куликового Поля, для которой Одесса и не Украина. В противостоянии маршу объединяются правые, адепты русского мира и «сектанты», по-настоящему нездоровым и больным здесь выглядит только этот альянс.

Некоторые противники марша спустились вниз. Бритоголовый мужчина излагает свои мысли участникам марша, и, когда доходит до пункта «а если это дети увидят», все взрываются смехом. Следующий пункт — «почему ты на марше, а не в АТО?». Работает полиция диалога, успокаивающая негодующих противников марша. Женщина трясет плакатом, кричит и призывает лечиться от гомосексуализма, говорит, что у нее есть друзья, у которых это получилось. Мужчина держит лист формата А4 с надписью «Ukraine against gender ideology». Поворачивается и спрашивает у копа: «Как школа будет по-английски?». Получив ответ, с ужасным произношением начинает скандировать: «No gender ideology in school».

Марш тем временем тронулся, процессия поднимается вверх по лестнице и ползет по бульвару. Возле Дюка всполошились «сектанты», хватают плакаты, бешено мечутся с ними, пытаясь перекрыть движение колонны. Полиция отодвигает полтора-два десятка рвущихся в бой правых молодчиков и берет их в кольцо. «Мы их не поддерживаем, просто работа такая», — говорит полицейский удерживаемому противнику марша.

Замечаю потасовку у клумбы — здесь без сознания лежит проповедница лечения гомосексуальности. Она потеряла равновесие в момент, когда полицейские оттесняли мельтешащих противников марша с пути колонны.Полицейский уносит ее на руках в скорую. На сцену снова выходит Нина Качановская, она подбегает и хватает флаг, тянет его на себя. С минимальными усилиями полицейский отцепляет ее и уводит.

Колонна пересекает Думскую площадь, делает небольшую остановку. На фоне бронированной техники полиции и транспарантов о мерзости гомосексуального полового акта делает селфи парень в спортивных штанах с тремя полосками и шлепанцах, тоже с тремя полосками.

Его спутница крайне возмущена проведением марша — ведь «они же знали, что будут нервировать людей, зачем такое делать?». Проползает, опираясь о трость, дед с кое-где оставшимися клочками седых волос на пятнистой голове. Изрыгает ругательства в адрес участников марша, чем вызывает одобрение у аудитории противников.

Колонна снова двинулась, она достигает своей конечной точки на Пушкинской. «Сектанты» снова несутся, чтобы встать с плакатами перед колонной. Их бумажные плакаты уже нечитабельны — они скомканы и изорваны. «Слуги Божьи» кричат: «Сорос, вон из Украины!». Некоторые участники марша произносят короткие речи, после которых организаторы дают рекомендации по безопасному отходу с марша.

Марш окончен, участники расходятся. Возвращаюсь на Приморский, буйных молодчиков все еще удерживают в кольце. Они просят отпустить одного из них, поскольку тому надо принимать прибывшие стройматериалы. Через несколько минут кольцо размыкается и отпускают уже всех. Удаляюсь. Навстречу по бульвару идут девушки, на черной майке одной из них надпись «Pride», только это не радужный прайд, а белый — White Pride. Видимо, спешат к своим отбывшим полчаса в заключении узникам.

Иду на трамвай. Доехав до своей остановки, обнаруживаю, что у меня есть купюра только в сто гривен. Рассчитываясь за проезд, выслушиваю от женщины-водителя трамвая хамские комментарии о том, что я должен был найти деньги помельче и расплатиться заранее, ведь у нее светофор только двадцать секунд горит. Спускаюсь по лестнице, сзади доносится: «Да поехали, тупых еще ждать». «Что сказал?» — кидаю, поворачивая голову. Вижу парня, который уже снимает с рук мальчика лет трех со словами: «Проблемы, да?». Меня совсем не радует перспектива драться в трамвае при маленьком ребенке с его отцом, я поднимаю руки. «Тихо-тихо», — говорю. Двери захлопываются, металлическая коробка уезжает. Очевидно, что этому городу нужно меньше ненависти и больше любви. Чем больше, тем лучше.