Накануне киевского прайда, который пройдет 23 июня, мы решили поговорить с открытым геем из Одессы — членом организационного комитета Kyiv Pride, социальным работником в Ассоциации ЛГБТ «Лига» о том, как происходил его каминг-аут перед семьей и близкими людьми.
Виталий, 27 лет
У меня не было конкретного каминг-аута, чтобы я пришел и сказал всем близким людям: «Я гей — живите с этим». Это длительный процесс, в нем нет момента, когда за один раз узнают все. Тебе нужно либо общаться с каждым человеком отдельно, либо делать это публично — чтобы все бабушки и дедушки узнали по телевизору.
Я делал все постепенно и шел по пути наименьшего сопротивления — начинал с друзей. Помню, когда у меня были проблемы в отношениях с парнем, я просто решил написать подруге: «Нет времени осуждать, у меня сейчас есть проблема, пожалуйста, посоветуй что мне в этом случае делать, а потом уже будем думать про мою ориентацию». Тогда она просто дала мне совет и приняла меня.
Был и более болезненный случай, когда на 14 февраля я признался подруге, что я гей, а она на это обиделась и убежала домой. Возможно, у нее просто были какие-то планы на меня. Только через год она смогла это принять и написала мне.
С родственниками и родителями сложнее. Моя мама умерла, когда мне было 17 — она так ничего и не узнала про мою ориентацию. Но я понимал ее отношение к этому, она всегда была сдержанно-негативна к ЛГБТ. Она водила меня стричься к парикмахеру-гею, все было нормально, но тем не менее мама делала акцент на том, что он гей.
Когда она говорила о нем какие-то хорошие слова, часто заканчивала фразой «как жаль что он гей, гомик» — всякие такие вещи.
Фото — Hromadske International
Из родственников первым обо всем узнал мой двоюродный брат. Мне было где-то 21, тогда только начинали популяризироваться социальные сети. Он добавился ко мне во ВКонтакте, а там были открыты все мои группы, фотографии, друзья.
Он ничего не сказал сразу, но начал шутить какие-то приколы: «Виталя, ты вступил в группу “Гей знакомства“, Виталя, ты вступил в группу “Гей Одесса”».
Сейчас я даже иногда приглашаю его на разные ЛГБТ-мероприятия в качестве живой книги. Он рассказывает свой опыт — как он узнал о том, что я гей и принял это. Я сам многое о нем узнаю, потому что спросить напрямую немножко неловко. Из его истории я понял, что для него не было проблемой принять меня: он был в разных странах, видел прайды и гей кварталы. Это не шокировало его.
Меня принял двоюродный брат и его жена. Сейчас у него есть 7-летний сын и он тоже рассказал ему кто такие геи.
Самая большая проблема была с моим отцом, потому что мы живем все вместе. Все вместе — это мой отец, я и мой партнер.
Мы никогда не говорили с отцом на эту тему, но я вижу какие изменения происходят у него внутри. Очень показательным для меня стала победа Кончиты Вурст на Евровидении. Кто-то из его знакомых сказал: «Я этого не понимаю, как мужик может быть в юбке с бородой». А мой отец ответил, что значит это просто не твое, а для другого человека — это нормально.
Фото — Hromadske International
Тут я понял, что он примет меня таким, какой я есть. К тому же, он давно подписан на меня в Инстаграме: там есть снимки с прайдов, с моим партнером. В 2017 году мы были на «Марше равенства» и сфотографировались с травести-дивой Монро. Папа увидел это фото и сразу позвонил: спросил на параде ли мы и просто попросил быть осторожными.
Сейчас мы живем втроем в одной квартире. Но так, как это работает у меня — не работает у других. Я просто уехал в другой город со своим партнером, потом мы вернулись и стали жить у меня. К тому моменты папа уже лайкал меня в Инстаграме и я знал, что он все понимает.
Были случаи, когда у меня были другие отношения и партнеры оставались ночевать у меня. Отец их называл просто «кореша». Это такая оптимальная для него фраза о моих партнерах — называть их корешами. Папе, может быть, сложно сказать «парень».
Лично нам с партнером не важно ходить по улице за ручки или обниматься на Потемкинской лестнице. Точно так же, у нас нет такой проблемы при моем отце. Все интимное мы делаем в своей комнате.
Я считаю, что парад или прайд — это тоже возможность сделать каминг-аут, причем насильный. Знаю много случаев, когда человек выходил на прайд и заявлял, что он гей. Потом его маме звонили родственники и говорили: «Что это за непотребство. Как это так, они же извращенцы».
Если человек уже устал скрывать себя — проще выйти на прайд. Тогда все родственники хором спросят его, как так может быть. А он им всем сразу ответит: «Вы же видели сколько нас вышло на улицы. Вы что, думаете я один тут такой?».
Если говорить о принятии на работе, то мне всегда везло. В основном я работал либо в ЛГБТ-организациях, либо в творческих коллективах — на киностудии. Там это никого не волновало. В повседневной жизни проблем не возникает, но, конечно я не подхожу на улице к какому-нибудь нацику и не говорю: «Поясни за тату свастики».
Обычно сразу понятно, что у человека может быть плохое отношение к ЛГБТ-сообществу. Есть гей-радар, а у меня гомофоб-радар. Я не знаю, кто здесь гей, а кто нет. Но я понимаю, кто гомофоб и с кем точно не стоит общаться.
Фото — Hromadske International
По поводу каминг-аута перед самим собой и понимания того, что я гей — влечение к мужчинам я чувствовал сразу. В 12-13 лет я понимал, что мужчины — да, женщины — может, да. Потом я уже узнал, кто такие геи. Это было в школе, в контексте того, что геи — это гомики. Но влечение у меня появилось раньше.
В 15 лет я думал, что я бисексуал. Девушки мне нравились не все, а мужчины более часто. Не так, чтобы каждый, но внимание больше было к ним. У меня были подруги, но не было секса — просто какие-то интересы. В 17 лет я даже встречался с девушкой. Мы пробыли вместе ровно один месяц. За это время она нашла себе парня и я нашел себе парня.
Лет в 16 я рассуждал насчет детей и планов на будущее. С женщиной это проще сделать, и я думал, может, у меня со временем тоже появится жена. Тогда говорил, что сейчас я буду с мужчинами, а потом жена и дети — все как у всех. Но к 18-19 я осознал, что не хочу этого. Если у меня будет жена, то у меня все равно будет потребность к мужчинам. При этом, если у меня будет мужчина, у меня не будет потребность в жене.
Зачем насиловать себя, чтобы быть, как все хотят. Жена для галочки, ребенок для галочки — зачем мне это. У нас пол страны делают детей для галочки и разводятся. Если можно с действительно любимым человеком строить отношения и полноценную любящую семью. Где будут ценности друг к другу и будут ценности к ребенку, которого мы планируем. Это будет более настоящим.
Фото на обложке Фейсбука — KyivPride