Таина Федосеева
06 марта 2021

Главный соцопрос древности. Краткая история аплодисментов

В отличие от многих других социальных условностей, оказавшихся временными причудами — например, реверанса, — аплодисменты кажутся вполне устойчивым аспектом человеческой культуры.

Желание людей выразить свое одобрение с помощью хлопков в ладоши существует тысячелетия. В Библии много упоминаний об аплодисментах:

«И вывел он царского сына, и возложил на него царский венец и украшения, и воцарили его, и помазали его, и рукоплескали и восклицали: да живет царь!» (Четвертая книга Царств, глава 11, стих 12).

Придать аплодисментам некую форму впервые попытался театр. В Древнем Риме «плаудиты» (от латинского «ударить» или «взорвать») были традиционным способом закончить пьесу. В конце представления ведущий актер кричал: «Valete et plaudite!» («До свидания и аплодисменты!»), давая понять публике, что шоу завершилось и пора воздать артистам хвалу.

Когда Римская республика уступила место Римской империи, аплодисменты стали для лидеров способом напрямую взаимодействовать со своими гражданами — поэтому политики проводили своеобразные исследования, тщательно измеряя громкость, скорость, ритм и длину хлопков. «Это можно описать как древний соцопрос, — говорит Грег Олдрет, профессор истории и гуманистических исследований в Университете Висконсина. — Так изучались чувства людей». В Риме театр был политикой и наоборот. И актеры, и политики пытались добиться одобрения публики — поэтому Калигула, узнав, что некий актер заслужил более впечатляющие овации, чем он сам, вос­клик­нул: «О, если бы у рим­ско­го наро­да была толь­ко одна шея!»

Лоуренс Альма-Тадема, «Посвящение Бахусу», 1889 год.

Лоуренс Альма-Тадема, «Посвящение Бахусу», 1889 год.

Олдрет пишет, что в то время толпа была более готовой к взаимодействию, особенно в городах. Между ней и ораторами велось много разговоров, а с помощью ритмичных хлопков ладоней, гула, щелчков пальцев, трелей, размахивания тогой и топота передавался определенный посыл, причем это кодирование становилось все сложнее. Поэтому в конце одной из пьес комедиографа Плавта даже специально указано, что тут нужны просто «аплодисменты руками». А император Аврелиан заменил размахивание тогой салфетками (орариумом), которые он раздал римскому народу — чтобы тот не остался без возможности выразить свою похвалу.

Историк Гай Светоний Транквилл пишет, что император Нерон изменил стиль рукоплескания римской толпы после поездки в Александрию, где был впечатлен египетским методом создания шума. Он основывался на разных типах: bombi — шум и гул, похожий на жужжание пчел, imbrices — подражание падающему на крыши дождю и testae — звук, похожий на треск разбивающихся глиняных сосудов.

Как пишет Меган Гербер в статье для The Atlantic, одна из причин, по которой римские лидеры так систематически возводили амфитеатры и ипподромы на завоеванных ими землях, заключалась в желании создать места, где публика могла стать «управляемой». Чтобы быть легитимным правителем, нужно регулярно появляться на публике и получать аплодисменты народа. Такое взаимодействие сильных мира сего со своими «избирателями» дарило иллюзию, если не реальность, политической свободы.

Клакеры. Изображение — Library Des Arts Decoratifs

Клакеры. Изображение — Library Des Arts Decoratifs

Поэтому неудивительно, что толпой пытались манипулировать, нанимая специальных подстрекателей, которые рассредотачивались среди аудитории и начинали или продлевали аплодисменты, а иногда и «спонтанно» запевали хвалебные песни. Или же шикали и улюлюкали на выступлении конкурентов. Эта практика распространилась на суды, где юристы могли нанимать профессиональных подстрекателей, которые реагировали на аргументы и тем самым влияли на присяжных. И она же, как и многие другие элементы театра, в конечном итоге влилась в политику. Спустя столетия американский звукорежиссер Чарльз Дуглас изобрел закадровый смех — отдельный саундтрек к записанному комедийному шоу со звуком смеха аудитории. У римлян не было технологий, но действовали они так же.

Обычай рукоплескания перешел и в первые христианские церкви, где толпа с их помощью выражала одобрение проповедям священнослужителей. Писатель Авл Геллий одним из первых осудил эту практику, говоря, что философу не стоит аплодировать, словно какому-то флейтисту, забавляющему слух. Архиепископ Иоанн Златоуст старался пресечь это церковными постановлениями. Когда слушатели громом рукоплесканий приветствовали его слова, он в негодовании кричал, что церковь не театр, куда они приходят только для наслаждения и забавы. И что истинный предмет его забот — их духовное воспитание.

«Что в этих аплодисментах, криках одобрения, шумных выражениях восторга? То было бы мне наградой, если бы вы все, что я говорил, обнаруживали в своих поступках. Тогда я был бы счастлив, как бы все не восторгались, но с полной готовностью исполняли слышанное от меня».

В эпоху Возрождения на сцену (а точнее, на зрительские места) вновь вышли профессиональные подстрекатели — клакёры. В 1820 году стараниями некоего месье Сютона в Париже они объединились в целое «Общество страхования драматических успехов». У клакёров могли быть и свои роли — например, комментирующий «знаток» или «плакальщица», рыдающая или теряющая сознание в самые драматические моменты спектакля. У «театральной мафии» был специальный прейскурант, разные цены на вежливые или восторженные аплодисменты, крики «браво» и «бис», освистывание конкурента.

Театральный очерк Власа Дорошевича описывает неудачную попытку сорвать выступления певца Федора Шаляпина в «Ла Скала» в 1901 году при помощи клакёров:

«На следующий день в одной из больших политических газет Милана появилось письмо Ф. И. Шаляпина.

“Ко мне в дом явился какой-то шеф клаки, — писал Шаляпин, — и предлагал купить аплодисменты. Я аплодисментов никогда не покупал, да это и не в наших нравах. Я привез публике свое художественное создание и хочу ее, только ее свободного приговора: хорошо это или дурно. Мне говорят, что клака — это обычай страны. Этому обычаю я подчиняться не желаю. На мой взгляд, это какой-то разбой”».

Оноре Домье, «Клакёр». Гравюра из цикла «Парижская богема», 1842 год.
Изображение — Metropolitan Museum of Art

Оноре Домье, «Клакёр». Гравюра из цикла «Парижская богема», 1842 год.

Изображение — Metropolitan Museum of Art

Несмотря на коммерческий подход к делу, овации все так же оставались мерилом успеха. Композитор Жак Оффенбах на премьере «Орфея в аду» сидел с партитурой в руках, отмечая отдельные пассажи и записывая на полях: «хлопают», «громко хлопают», «хлопают и топают ногами». Затем эти записи помогли ему доработать оперетту в соответствии с реакцией слушателей.

Для театральных постановщиков от аплодисментов зависела прибыль, но в XX веке рукоплескания приобрели и другое наполнение. Речь о получивших клишированное название «бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию». Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» описывает районную партийную конференцию в Московской области, которую вел новый секретарь райкома вместо недавно посаженного. В конце конференции принимается обращение преданности товарищу Сталину — все, разумеется, встают и хлопают три, четыре, пять минут.

«Но уже болят ладони. Но уже затекли поднятые руки. Но уже задыхаются пожилые люди. Но уже это становится нестерпимо глупо даже для тех, кто искренно обожает Сталина.

Однако: кто же первый осмелится прекратить? Это мог бы сделать секретарь райкома, стоящий на трибуне и только что зачитавший это самое обращение. Но он — недавний, он — вместо посаженного, он сам боится! Ведь здесь, в зале, стоят и аплодируют энкаведисты, они-то следят, кто покинет первый!.. И аплодисменты в безвестном маленьком зале, безвестно для вождя продолжаются 6 минут! 7 минут! 8 минут!.. Они погибли! Они пропали! Они уже не могут остановиться, пока не падут с разорвавшимся сердцем!»

На 11-й минуте, понимая всю безысходность положения, останавливается директор бумажной фабрики — и вслед за ним с огромным облегчением все прекращают хлопать и садятся на места. В ту же ночь директор фабрики был арестован.

В современном мире аплодисменты стали более упорядочены и подчинены правилам, поэтому запрос в Google «как правильно аплодировать» весьма популярен. В интернете ищут, как правильно аплодировать в театре, в филармонии, на классическом или симфоническом концерте, когда аплодировать дирижеру, как вести себя на балете и насколько стыдно по ошибке начать хлопать в середине произведения. Хотя некоторые музыканты, например, аргентинская виолончелистка Соль Габетта, просят слушателей не бояться осуждения и хлопать в любой момент, когда хочется выразить свою похвалу.

Шведские ученые из Уппсальского университета посвятили аплодисментам исследование, выяснив то, что древним римлянам было известно еще несколько тысячелетий назад: что хлопки — это заразительная «социальная инфекция» и продолжительность овации зависит не столько от качества выступления, сколько от поведения других зрителей. Тем не менее, проигрывая Big data, лайкам, комментариям и подпискам, аплодисменты все еще остаются одним из самых ярких проявлений людского одобрения.

Комментарии