Изображения — Bayeux Museum
Гобелен повествует о событиях в хронологическом порядке — причем с «нормандской» точки зрения. Считается, что он вышит придворными ткачихами по приказу королевы Матильды, жены Вильгельма Завоевателя.
Благодаря оцифровке вышивку на гобелене можно рассмотреть в мельчайших деталях. Историки подсчитали, что на полотне изображены 626 мужчин и женщин, 190 коней, 35 собак, 37 деревьев, 32 корабля, 33 здания. И 93 пениса, 88 из которых принадлежат коням — их посчитал Джордж Гарнетт, профессор средневековой истории Оксфордского университета и автор книги, посвященной Нормандскому завоеванию.
По его мнению, лошадиные фаллосы указывают на статус и мужество главных героев — поэтому не случайно анатомические подробности коня последнего англосаксонского короля Англии Гарольда показаны весьма детально. Но его конь уступает скакуну, подаренному фигуре, изображающей Вильгельма Завоевателя незадолго до битвы при Гастингсе. «Герцог Нормандии должен был быть выдающимся человеком во всех отношениях, включая член его лошади», — пишет Гарнетт.
Изображения же мужских гениталий ограничены верхней и нижними границами гобелена, они не входят в основной сюжет. Три из них — литературные аллюзии на латинские версии басен Эзопа. Один сюжет рассказывает о вдове, которая сошлась с охранником кладбища, на котором похоронен ее муж. Задача сторожа была в том, чтобы не дать родственникам распятых преступников найти их тела. В то время, когда вдова и стражник предавались плотским утехам, одно из тел украли, и тогда женщина предложила повесить на пустой крест тело своего мужа.
Другой сюжет касается мужчины и проститутки: женщина заявляет, что любит этого клиента больше всех остальных, ему нравятся ее слова, но он в них не верит. Таким образом, как пишет Джордж Гарнетт, оба сюжета связаны с сексом, лицемерием, обманом и предательством и предлагают начитанному зрителю весьма скандальную интерпретацию основного действия, разворачивающегося выше.
Одна из обнаженных мужских фигур появляется под сценой, в которой священник преследует женщину по имени Эльфгифа, и, по предположению историка, является намеком на некий скандал, который поняла «аудитория» гобелена. Но кем была эта аудитория — монахами или мирянами, — историки пока не могут сказать, как, впрочем, и кто именно «спроектировал» весь гобелен.
Но не перечат ли эти эротические сцены христианской морали, особенно учитывая высочайший статус заказчиков гобелена? Чтобы понять, как на ковре оказались пенисы, нужно учесть противоречивое отношение к человеческому телу в Средние века.
С одной стороны, его презирали, ибо спасения можно было достичь только через телесное покаяние. Идеалом благочестия считался монах, умерщвлявший свою плоть — «отвратительное вместилище души», как сказал папа римский Григорий I Великий. С другой стороны, теологи подчеркивали ценность тела в земном мире, ведь главным событием истории считалось воплощение Иисуса, сына Божия, который обрел тело человека и искупил грехи людей. Телам святых поклонялись, тела обычных людей освящали таинства.
Поэтому средневековая мораль, застрявшая между постом и карнавалом, являла собой в некотором смысле средоточие парадоксов. Несмотря на жесткие и подробно прописанные запреты касательно сексуальной жизни мужчин и женщин (ирония в том, что доктрины создавались теологами, которые, следуя обвесу целомудрия, не могли знать столько интимных деталей), люди в те времена сохраняли сексуальные практики и образ жизни, унаследованные от греко-латинского языческого мира.
«В народных фарсах высмеивалось целомудрие монахов, поднимались на смех священники, имевшие сожительниц, а девственность, будь то добровольная или навязанная, нарушалась», — пишут медиевисты Гофф и Трюон.
Поэтому неудивительно, что даже церкви могли украшаться фигурками пениса и вульвы или же людей, демонстрирующих гениталии или совершающих половой акт. По некоторым версиям, такие изображения могли предостерегать верующих от грехов плоти. Другие исследователи считают, что такие фигурки, чаще не особо заметные и установленные так, чтобы не бросаться в глаза, были проявлением «карнавального» духа человека и любви к сатире.
Часть декора средневекового замка в Ирландии.
Эротические сцены не являются основным сюжетом гобелена из Байё, а отданы «маргиналиям» (от позднелатинского marginalis — «находящийся на краю» и латинского margo — «край») — рисункам и записям на полях. Такие окраины книжных рукописей часто пестрели непристойными сценами, причем могли служить «иллюстрациями» не к романам или к поэмам, а к сакральным текстам.
Сцены секса, мочеиспускания, семяизвержения, дикие гримасы, собирание фекалий в корзину, засовывание пальцев в зад — поля рукописей не ограничивали фантазию. Такое соседство священного и самого низменного мирского, плотского отражало аспекты средневекового сознания, поэтому между центром произведения и его «окраиной» существовала строгая иерархия. Как пишут авторы книги «Страдающее Средневековье», «маргиналии знали свое место, и потому им столь многое дозволялось. Священные слова и образы — в центре; коловращение форм, нагота и пародия — по окраинам».
Иллюстрации — Glasgow University Library
