От сонников Древнего Египта до поллюций в Средневековье и Фрейда. История толкования снов

Есть во сне бычье мясо — к драке, а ослиное — к повышению в должности. Пить теплое пиво — дурной знак, это к страданию, а если во сне ударить себя камнем по пальцу, то скот твой принесет приплод. Так гласил египетский сонник, один из самых древних документов, призванных толковать сны. Египтяне верили, что во сне человек оказывается в некоем месте, существовавшем еще до создания мира, там он мог общаться с духами, богами и мертвыми. Увиденное во сне было знаком и посланием от них — причем все предзнаменования четко делились на сулящие хорошее или плохое. Чтобы избежать воплощения в жизнь предсказанного во сне дурного события, существовали даже специальные ритуалы.

Царям же боги сообщали все более конкретно. У Большого Сфинкса между лапами расположена плита из розового гранита, на которой высечен рассказ о сновидении человека, ставшего впоследствии царем Египта. Заснув однажды в тени Сфинкса, он увидел бога Солнца Ра, который сообщил, что в один день тот будет править Египтом. Проснувшись, сновидец заметил, что Сфинкса начал заносить песок, приносимый пустынным ветром. Тогда он поклялся, что если когда-нибудь станет правителем, Сфинкс всегда будет содержаться в порядке. Через несколько лет сон сбылся. Человек стал фараоном Тутмосом IV и обещание свое сдержал.

Древние греки тоже воспринимали мир снов как некую реальность — иного характера, нежели обычная жизнь, но не иллюзорную. Поэтому содержание сновидений не вызывало сомнений в материальности и объективности.

В художественных произведениях сновидение обычно принимало форму визита, кото­рый наносит спящему человеку бог, призрак или божественный посланник. Тот, кто видит сон, — просто пассивный созерцатель реально существующего события. В самом начале «Илиады» Зевс говорит Агамемнону во сне, что тот должен отдать ахейцам приказ вооружаться: наступило предопределенное судьбой время падения Трои.

А ведь это потому, что, в свою очередь, троянцы плохо прислушивались к божественным посланиям: царица Трои Гекуба, будучи беременной Парисом, увидела сон, будто она рожает факел, от которого сгорит весь город. Сон был истолкован прорицательницей, и младенца бросили в горах. Но когда много лет спустя выросший Парис появился в Трое, его приняли как сына царя, забыв о предостережении. Парис похитил Елену, развязалась война, и Троя действительно была сожжена дотла.

В античной культуре различались «ложные» и «истинные» сны. Так, в «Одиссее» сны к Пенелопе приходят через двое ворот: лживые, несбыточные — через ворота из слоновой кости, вещие — через роговые. Но знамения и божественные визиты — дело героев и царей, простые же смертные были вынуж­дены довольствоваться обычным символическим сном, который толковали с помощью сонников или расшифровывали профессиональные гадатели. Самый знаменитый сонник античности — «Онейрокритика» Артемидора Далдианского — датируется II веком. Причем автор не только толковал сны, но и объяснял свою логику. Говядина, например, снится не к добру потому, что дешево стоит, а для рабов означает наказание, потому что бичи делаются из бычьей кожи. Яблоки — к любовным утехам, потому что посвящены Афродите.

Были и практики, позволяющие вызвать «священное» или «лечебное» сновидение. Они включали изоляцию, пост, омовения, молитвы, отказ от секса, употребление лекарственных трав, сон на шкуре священного животного или в особом месте — больше всего для этого почиталось святилище бога врачевания Асклепия.

Первым, кто подверг сомнению объективность сна (а значит, достоверность пережитого во сне опыта), стал создатель диалектики Гераклит, заметивший, что во сне каждый из нас уединяется в своем собственном мире. Скептики заметили, что содержание сновидения во многом зависит от дневных забот человека — и если он переживает за свою больную корову, то вполне вероятно, что ему будут сниться болезни, коровы, стада и прочее, без лишнего символизма. Такие идеи не могли заставить людей отречься от общей традиции, но в поздней античности стали более популярными другие подходы к пони­манию сновидений.

Например, Гиппократ попытался соотнести сновидения с физиологией и найти в них причины болезней. Потому что во сне душа «становится сама себе госпожа и способна исследовать свое телесное жилище очень внимательно».

Так, по его мнению, земля символизирует в сновидении тело, река — кровь, дерево — репродуктивную систему, а сны об умерших относятся к съеденной пище, «ибо от умерших приходят пища, рост и семя». Аристотель выступил еще более рационально и вообще отверг всяческий символизм — по его мнению, сны не посылаются богами: если бы те хотели что-то сообщить человеку, то выбрали бы способ получше. Диоген тоже советовал не особо полагаться на сны как на нечто объективное.

Наиболее законченный трактат о снах в конце IV века создал Макробий, член группы популяризаторов науки и античной философии. Это «Толкование на Сон Сципиона» (Цицерона).

В этот период начинается смешение языческих представлений и христианских. И новую религию, утверждавшуюся в мире, очень интересовал вопрос снов, но было неясно, как к ним подступиться. Добрых и злых духов больше не существовало, были лишь ангелы и демоны. И, так как ночью просыпалась плоть, а сон приходил вместе с поллюциями и похотливыми мыслями, теологам было ясно, что его насылает сатана. К тому же монополию на знание будущего человека имел лишь Господь, и предсказания заклеймили как исходящие от лукавого.

Анкинский поместный собор 314 года постановил: «Пусть все, кто следует указаниям авгуров или предзнаменованиям, снам или всякого рода гаданиям, обыкновенным у язычников, кто приводит к себе в дом людей, дабы доискиваться до чего-то с помощью искусства магии, — исповедуются и каются в течение пяти лет».

Сны — демонизировать, так решила христианская мораль. Все портили только святые, особенно Блаженный Августин, один из Отцов церкви, видевший сны и обратившийся к Христу благодаря сну его матери Моники. Сам император Константин перед тем, как принять христианство в качестве государственной религии Римской империи, увидел сон — крест в синем небе и солнечном сиянии с надписью «In hoc signo vinces» (Сим победиши!).

Раннехристианские теологи пытались разделить сны — как исходящие от самого человека, а точнее его желудка, от Бога (откровения) и дьявола (наваждения). Но как тогда понять, кто что насылает и как относиться к тому, что приснилось?

Выход был найден: «правом» видеть сны наделили королей, святых и монахов (на всякий случай). Им было можно, во сне они видели божественные знамения. В «Песни о Роланде» пророческие сны четыре раза посещают Карла Великого, предсказывая решающие моменты его жизни.

Переворот произошел где-то в XII веке: города росли, монастыри перестали быть столь обособленными и изолированными, и сны, как пишут французские медиевисты Гофф и Трюон, «начали ускользать за стены обителей, теряли сакральный характер и превращались в явление, присущее любому человеку. Становилось ясно, что сны связаны с телом и, возможно, даже имеют отношение к физиологии и медицине».

Поворот осуществлялся, по-видимому, под влиянием античной культуры и науки, которые распространялись посредством византийцев, евреев и арабов. Закрепила новое понимание сна литература: один из главных «бестселлеров» Средневековья — «Роман о розе» Гийома де Лориса и Жана де Мена — есть ни что иное как повествование о сне юноши. Художники, почувствовав легкий дух свободы, начали изображать спящих людей. Но, следуя традициям морали, сразу показывали, кто здесь кто: благочестивый человек спал спокойно, грешник — скрючивался.

Вновь стало популярно толкование снов. Сонники делились на четыре вида — журналы, в которых значение снов раскрывалось с помощью букв, случайно выбранных сновидцем из книги (часто Библии или псалтыря); физиологические сонники, рассказывающие о здоровье; книги, интерпретирующие сны в соответствии с фазами луны; и собственно сонники, близкие к современным, описывающие вещи или сюжеты.

С окончанием эпохи Средневековья заканчиваются и попытки подстроить сны под общую единую концепцию. Они больше не от богов или от сатаны, но от чего и зачем даны? На этот вопрос пытаются ответить философы, смотрящие на феномен сновидений совсем по-разному.

Рене Декарт, например, рассматривал сон как часть сознательной психической жизни человека — ибо не может же в этой жизни быть перерывов и отгулов. Декарту было на чем основываться: согласно биографам, ему приснилась открытая книга, которую он для себя назвал scientia mirabilis — сумма всех наук. Эта концепция оказалась ключевой для его мировоззрения и заложила основы современного научного метода. Томас Гоббс рассматривал сновидения как продукт воображения спящего. Он полагал, что религии произошли из неумения отличать сны от бодрствования и что вера в пророческий смысл сновидений такое же заблуждение, как вера в колдовство и духов.

Гегель тоже сны не жаловал, он отрицал наличие в сновидениях каких бы то ни было логических связей, а значит, и закономерностей. А вот Кант оказался защитником кошмаров, решив, что они спасают нам жизнь: «В самом деле, без этого страшного представления о душащем нас призраке и без напряжения всей мышечной силы для того, чтобы принять другое положение, остановка кровообращения могла бы быстро положить конец жизни. Кажется, именно поэтому природа устроила так, чтобы большей частью нам снились тяжелые сны, полные опасностей: такие представления сильнее возбуждают душевные силы, чем тогда, когда все совершается по нашему желанию и нашей воле».

Позже сны начали изучать ученые, и, несмотря на то, что были у них в долгу (считается, что именно во сне химику Фридриху Кекуле пришла формула бензола, а анатому Фридриху Бурдаху приснилась идея о кровообращении), соотносили сновидения с ненормальностью, болезнью, патологией и разными формами психических расстройств.

Ученый Альфред Мори обратил внимание на псевдогаллюцинации, когда «засыпает» логика и человек поддается пассивному восприятию спонтанно возникающих внутренних образов. К примеру, звук затачиваемых ножниц рядом со спящим в эксперименте приводил к тому, что человеку снился перезвон колоколов.

Примером является сновидение самого Мори, пережившего во сне свою казнь на гильотине. Мори болел, у его кровати сидела мать, которая и подтвердила то, что происходило на самом деле со спящим. Сновидцу грезилось, что он живет во Франции во время Великой революции. Во сне он был схвачен, обвинен судом в измене и приговорен к казни. И в тот момент, когда нож гильотины обрушился ему на шею, Мори проснулся. Оказалось, что это совпало с тем моментом, когда у спинки кровати отломилась спица и ударила спящего Мори по затылку.

Так ученый сделал вывод, что сновидения возникают из-за того, что определенная часть мозга остается даже и во сне в состоянии бодрствования.

Откуда берутся сны? Разные исследователи называли разные источники: психоз, дневные впечатления, воспоминания, желание сбежать от реальности, интуиция.

А в 1900 году пришел Фрейд и через публикацию книги «Толкование сновидений» сообщил миру, что внешние раздражители — это ерунда. По его мнению, в снах зашифрованы потаенные желания человека и именно символы сновидений раскрывают те мечты, мысли и побуждения, которые отказывается принять бодрствующее сознание: это или эротические стремления, или инстинкт насилия в человеке. Фрейд полагал, что сновидения — это компромисс между подавляемыми содержаниями бессознательного и подавляющими установками сверхсознания. И назвал сны ключом не только к самопознанию индивида, но и к самопознанию культур и обществ.

Его идеи во многом стали базисом для современной практики анализа визуальных образов, приходящих к нам во сне. Но, несмотря на столетия изучений, человечество не сильно продвинулось в понимании символики сна, и, подобно древним египтянам, на всякий случай заглядывает в сонники, чтобы понять, к чему же приснилось теплое пиво.

Средневековые иллюстрации — British Library, Stephen Ellcock