С 1997 года Тодд Хохберг приходит в больницы, чтобы сфотографировать семьи после смерти младенца. Просьбы приходят в любое время дня и ночи, но чаще всего ночью — именно в это время чаще случаются мертворождения. Для скорбящих семей снимки Тодда — единственная возможность оставить воспоминания об ушедшем ребенке.
Дисклеймер: пожалуйста, не читайте этот материал и не смотрите фото, если вы чувствуете, что это может травмировать или шокировать вас.
Джессика и Джефф впервые держат своего погибшего сына Шайло. Мальчик умер от сжатия пуповины на 37-й неделе.
The Atlantic пишет, что раньше в больницах США было принято сразу забирать мертворожденных детей от родителей. Но теперь персонал и руководство понимают важность скорби — во многих учреждениях предлагают сделать фото, отпечатки стоп или срезать пряди волос. Американская организация «Теперь я ложусь спать» (Now I Lay Me Down to Sleep — названа в честь детской молитвы перед сном) даже организовала сеть фотографов-волонтеров, которые работают в больницах по всей стране.
Мертворожденными называют детей, которые погибли в утробе матери, пережив первые 28 недель беременности. На более ранних сроках происходят либо аборты, либо выкидыши. В США мертворождение приходится на одну из 100 беременностей — это около 24 тысяч погибших детей в год. Исследования показывают, что часто причины остаются неизвестными из-за эмоциональных трудностей — никто не будет лишний раз тревожить родителей, чтобы изучать причину смерти их ребенка. Даже для медперсонала гибель ребенка в утробе — что-то из ряда вон выходящее.
Больничный священник навестила Рослин, которая укачивает погибшую Анью. Рядом сидят ее двухлетняя дочь Кира и муж Мэтт. Рослин пережила отслойку плаценты после автомобильной аварии.
Тодд Хохберг сделал фотографии около 500-600 семей, включая тех, чьи младенцы умерли вскоре после рождения, или тех, кто потерял более взрослых детей. После прощальной фотосессии родители получают альбом с десятками снимков — иногда их больше сотни.
«Это, безусловно, дело всей моей жизни на данный момент. Я не вижу себя в чем-либо другом», — говорит фотограф. Тодд не берет денег у скорбящих семей. Некоторые больницы, где он работает, выделяют гранты, чтобы проспонсировать его деятельность. Если такой возможности нет, мужчина живет на пожертвования.
В начале 2000-х Хохберг оставил работу корпоративного медицинского фотографа, чтобы заниматься «фотографией скорби», — мужчина сам придумал это обозначение для своей работы. Изначально Тодд работал в системе здравоохранения Чикаго: больницам нужны снимки хирургических процедур для доказательных целей — именно для этого нужен медицинский фотограф.
Хохберг искал что-то более значимое в своей работе, когда у него появился друг — больничный капеллан. Священник работал с семьями, чьи дети умерли до рождения или вскоре после этого. «Я находился прямо в комнате, где родила мама. Это был первый раз, когда я стал свидетелем открытой операции с большим количеством крови», — в интервью журналистке Саре Чанг для The Atlantic Тодд рассказывает о своем первом опыте «фотографий скорби»:
«Запахи химических веществ, кровь и раны. У этого первого и очень недоношенного малыша была совсем прозрачная кожа. Это выглядело так обезоруживающе, но я собрался, сделал несколько вдохов — мой страх и беспокойство исчезли, когда я увидел младенца в руках его мамы. Как она обнималась и общалась с ребенком вне чрева».
Глядя на работы Хохберга, невольно можно вспомнить впечатляющие снимки Викторианской эпохи — так называемые post-mortem (или посмертные) фотографии. Благодаря появлению дагеротипа в XIX веке люди наконец-то могли увековечить память о своих близких, пускай даже после их смерти. Фотографии post-mortem удивляют своим разнообразием и подготовкой — на них «позировали» не только дети, это мог быть снимок с покойным любого возраста или даже семейное фото родственников с ним. Умерших людей наряжали, красили, фиксировали и окружали любимыми вещами — иногда о том, кто именно изображен на фото, можно было узнать только из описания.
Сейчас такие ритуалы могут показаться абсурдными и дикими. Но нужно понимать, что в то время фотография была скорее предметом роскоши и люди почти не имели возможности запомнить лица своих близких.
Тодд Хохберг много лет коллекционирует снимки post-mortem — он находит их на барахолках или встречах антикваров. Больше всего мужчину впечатляет горе, которое изображено на этих фото. Учитывая, что большинство викторианских кадров — это портреты, Хохберг тоже видел свои работы в таком стиле. Однако позже он осознал, что куда важнее просто рассказывать истории детей и их родителей.
Коди и Итан держат Эйвери кожа к коже.
Одеяло и шапочка, которую носил ребенок, — и все: у родителей не так уж и много возможностей сохранить память об ушедших малышах. «Фотографии — еще одна вещь, которая помогает им чувствовать связь и скорбеть более полно. Они как будто подтверждают жизнь своего ребенка и чувства, которые испытывают сами», — говорит Тодд.
За 20 лет работы фотограф стал свидетелем горя многих семей, и он невольно держит связь с некоторыми родителями. Они могут прислать ему e-mail на годовщину — обычно люди пишут, насколько благодарны за фото. Хотя с момента смерти их ребенка могло пройти много лет, а сестрам и братьям этих детей уже больше 15-20 лет.
«Кто-то сказал, что они собираются позвонить человеку по имени Тодд, что больница предлагает родителям сделать фотографии скорби их мертворожденных детей. Тогда я не могла говорить, но помню свое удивление. Я никогда не слышала об этом. То есть кто-то придет и сделает снимки сегодня? Но мой доктор сказал: “Поверь, ты можешь думать, что не хочешь этого сейчас, но через год ты будешь рада, что они у тебя есть”.
Сейчас мне страшно подумать, насколько хуже была бы наша со Стивеном жизнь, если бы я сказала “нет”. Или насколько хуже была бы наша жизнь, если бы у нас не было персонала больницы, который мог сказать, что такие фото существуют», — на сайте Тодда рассказана история Линды, которая потеряла ребенка.
Когда медсестра забрала малыша, чтобы взвесить, Линда повернулась к Тодду и попросила: «Пойди с ним, он не должен быть один». Хотя они с фотографом были даже не знакомы. Спустя годы женщина пересматривает фото и говорит, что помнит — ее ребенок не был один в этот момент.
В своих фото Тодд не игнорирует реальность — мужчина не ретуширует шрамы, рубцовую ткань или неровности кожи. Черно-белые цвета делают снимки более мягкими. «Я фотографирую, чтобы показать все добрее. Это история и связь семьи», — говорит Тодд.
«Я помню родителей, у которых были близнецы, и один из них не выжил. Здоровый малыш был в отделении интенсивной терапии, а мама в палате. Тогда папа решил, что отнесет погибшего ребенка, чтобы он мог навестить своего близнеца. Он хотел, чтобы двое сыновей побыли вместе», — за 20 лет работы эта история стала для Тодда одной из самых впечатляющих.
Родители всегда распоряжаются фотографиями по-разному — кто-то вешает их на видные места и публикует на Facebook. Другие держат в тайне и смотрят молча. Есть родители, которые годами не могут решиться забрать снимки — они звонят Тодду или пишут e-mail, когда чувствуют, что время пришло и они готовы их увидеть.
Дана и ее дочери Хлоя и Кейт держат малыша Генри. Генри умер от редкого состояния — двустороннего почечного агенеза, он родился без почек.
Несложно догадаться, что Тодд сталкивается с непониманием своей работы. Смерть все еще табуируется в большинстве стран мира. Смерть ребенка — это то, о чем вообще не принято говорить:
«Куда бы я ни пошел, если я говорю о своих фото с друзьями или другими людьми, я вижу ужас. Их лица становятся красными. Потом люди начинают слушать, и я рассказываю, почему я это делаю — с точки зрения родителей. Я не вуайерист. Я не слышал, чтобы человек спокойно сказал: “О да, у моей мамы был такой ребенок”, “у дяди моего двоюродного брата” или “у сестры моей лучшей подруги родился мертвый малыш”. Но услышав меня, люди начинают рассказывать свои истории».
«Зачем?» — наверное так звучит первый вопрос человека, который узнал о посмертных снимках младенцев. Видя, как родители обнимают своих погибших детей на фото, можно не понимать их действия и отказываться в это верить. Но невозможно игнорировать боль и молчание, с которыми они могут впоследствии столкнуться. Для них эти дети не строчка в журнале и не сухая выписка из больницы. Родителям очень важно доказать, что их дети действительно были — пускай и совсем не долго.
«Вы вернули к жизни нашего сына Иеремию — дали ему индивидуальность. В каждом снимке из нашего недолгого времени вместе вы запечатлели красоту нашего сына. Его густые волосы, его мягкое лицо и руки, его тело. Вы уловили все нюансы эмоций, которые мы испытывали, и вещи, о которых мы даже не подозревали. Вы позволили нам испытать это снова — душевную боль, момент гордости и любви. Мы ценим каждое чувство. Вы признали наш опыт и позволили поделиться им с семьей и друзьями — этой частью нас самих, которую нельзя выразить словами или даже слезами. Вы сохранили изменение, которое произошло этой ночью в наших сердцах и жизнях. Мы уже не те люди, которыми были до встречи с Иеремией», — так звучат слова родителей, которые пережили один из самых страшных моментов жизни вместе с Тоддом.
