“Стороны начинают спорить, кто выше ростом — Путин или Бандера”. Репортаж Игоря Горы со 2 мая

Выныриваю из подземного перехода на Куликовом поле, в глаза сразу бросается автозак и несколько полицейских машин. Поле по периметру утыкано частоколом из копов и обтянуто ограничительной лентой. На первом пропускном пункте, пока меня проверяют металлоискателем, полицейские разворачивают паренька с газовым баллончиком. Мимо идет дед, бормочет: “На х.. остался тут жить, невозможно по городу свободно пройти, чтобы карманы не обыскали”. Вопрос личной и общественной безопасности, по всей видимости, его не сильно беспокоит. Вокруг автомобили полиции и скорой помощи, проходит группа нацгвардейцев в броне — безопасность обеспечена на высоком уровне.

Прохожу второй контрольный пункт. Наблюдаю потасовку, в центре клубка людей — чешский журналист с видеокамерой, напротив него мужчина, который демонстрирует на экране смартфона анонс от чеха, обещающий репортаж с мест “фашистской резни”. “Полиция диалога” всех успокаивает. Возле Дома профсоюзов в три длинных ряда возлагают цветы. Над цветами на заборе растянут красный транспарант, гласящий: “Одесса помнит 2 мая”, возле транспаранта стоит дама в красной футболке с изображением тигра и надписью “рожденный в СССР”. К ней подходит организатор “антимайдана” Морис Ибрагим и просит майку эту снять, поскольку на нее уже поступают жалобы. Та истерично отказывается, заявляет, что майка останется на ней, а сама она, раз такое дело, на митинге оставаться не будет. Отходит в сторону за оградительную ленту. Останавливается возле лавки, на которой сидят старухи. У них завязывается диалог, выясняется, что женщины эти – не рабы и не станут подчиняться “ментам”, поскольку те, в свою очередь, подчиняются нацистам. К даме за комментарием подходят телевизионщики с канала Zik, старухи бьют тревогу — говорят канал “львовский”. Их уровень доверия поднимает наблюдавший до этого дед, охарактеризовавший канал как “нормальный”.

На камеру дама озвучивает ностальгию по совку, говорит, что на майке запрещенные серп и молот отсутствуют, и вообще, она крайне возмущена. Старухи поддерживают ее: “Какая женщина молодец, смелая, подготовилась”. Далее нить разговора ведет ко Львову, Госдепу и резко направляется вслед за проплывшей мимо кепкой: “Тризубец то у него красный, правосек, мразь, черносотенник!”. В это время националисты принесли красные шарики — метафоричные языки пламени, чтобы запустить их вместе с черными шариками “куликовцев” и создать таким образом цвета флага ОУН. Начинается потасовка, пророссийски настроенная бабуля бросается на шары с маникюрными ножницами, тетка с красным лицом крутит дули бритоголовому верзиле. Почитатели “русского мира” начинают скандировать свои лозунги. Узнаю, что фашизм не пройдет в русский город-герой Одессу, оккупированную инфернальными бандеровцами. Надо отметить, что “Львов” для этой части населения — нечто абстрактное, как Госдеп, рептилоиды и масоны, центр зла, желающий поставить Одессочку на колени. В самом Львове эти люди вряд ли бывали, несмотря на географическую близость и прямое транспортное сообщение. В толпе тетки начинают толкать и хватать за одежду девушку-фотографа, конфликт спешит пресечь Морис Ибрагим.

Прибывают родственники погибших, проходят с пышными гроздьями черных шаров по созданному для них коридору. Публика аплодирует, скандирует: “Не забудем, не простим!”, “Спасибо!” и “Герои!”. Шары начинают раздавать присутствующим. Выходит не очень удачно — часть лопается. Через толпу проталкивается женщина, прижимая к груди облезший пакет и листок А4 с надписью “Деньги на политзаключенных”, находит себе собеседниц рядом со мной. Замечают в небе два дрона, видя в этом злой умысел, снимают их на мобильные телефоны. От дрона хорошего не жди — снимает “куликовцев” наверняка для Америки, шары или выпускаемых в финале голубей того и гляди покромсает.

Выхожу из толпы и залажу на невысокое дерево, чтобы сделать снимок. Подо мной бегает мальчик, машет мне рукой. Прыгает по плитам с надписью “не забудем”. Появляется его отец с сигаретой, хватает и уводит мальчика за руку. “Сашка, – говорит, – здесь бандиты-террористы убивали людей”. Через несколько минут Сашка снова погружен в детские забавы, мурлычет себе под нос речевку про бандеровских бесов.

В это время “куликовцы” толкают речи, заглушаемые их же собственной музыкой, которую сделали громче, чтобы в свою очередь заглушить громогласные речевки националистов про оральный секс с Новороссией. Выпускают белых голубей. Сзади звучит вопрос: “А они вернутся сюда?”.

В нескольких метрах от места возложения цветов курит пара, женщина держит белый шар. Порыв ветра направляет шар на сигарету мужчины, следует хлопок, тот растерянно разводит руками.

Покидая место трагических событий, натыкаюсь на очередную перепалку. Несколько женщин препираются с проукраинскими парнями. Одна особа представляется ясновидящей и предсказывает, что Украины скоро не будет. Затем стороны начинают спорить, кто выше ростом — Путин или Бандера.

Бодрым шагом направляюсь к Парку Шевченко. Итальянский бульвар перекрыт, через дорогу от Куликова поля в сквере Томаса под биллбордом спит мужчина, собачники наблюдают за резвящимися питомцами. На улицах пробки, передвигаться сейчас быстрее пешком. Усилено патрулирование улиц, проходящий мимо наряд полиции разговаривает о праздничном столе на Пасху. Обгоняю девушку, которая болтает по мобильному телефону и ругает матом своего непослушного лабрадора, заставляя оборачиваться прохожих. Возле дома — памятника выгружают вагонку, чтобы сделать балкон. Жизнь в городе идет своим чередом.

У ног Кобзаря выстроились Национальные дружины и Национальный корпус. Вокруг собрались проукраинские одесситы разного возраста. Выдвигаются маршем, впереди едет пикап с колонками в кузове, играет эпичная музыка, прерываемая патриотическими лозунгами. С громкостью вышел перебор, барабанные перепонки готовы взорваться. В составе колонны — молодежь, ближе к ее хвосту встречаются подростки лет по тринадцать-четырнадцать. Доходят по центральным улицам до пешеходной части Дерибасовской. Один из парней водружает на себя колонку с машины, тащит ее на плече, как неделю назад тащил здесь свой крест Иисус. Его побратим рядом кричит в микрофон девизы, сверяясь с мобильным телефоном. Происходящее отрывает от ужина и распития пива компании людей в уличных кафе. Цыганка на костылях, просящая у дороги милостыню, принимает решение переместиться подальше от шествия. Колонна прибывает на Греческую площадь.

Там растянуты баннеры с фотографиями погибших украинских воинов, под ними — тризубец из лампадок. Священники читают молитву за упокой. Отмечают большое количество собравшихся. Все присутствующие поют гимн. Затем направляются на угол Дерибасовской и Преображенской, где возлагают цветы на месте гибели украинских активистов, убитых в ходе боев пять лет назад. Звучат речи из кузова пикапа  — импровизированной сцены. Зажигаются фаеры, на короткое время все окрашивается в красный и затягивается дымом. После увиденного сегодня на Куликовом загадываю не оказаться в городе, где есть уличные автоматы по продаже настойки боярышника и георгиевских ленточек, когда дым рассеется.