Любить или гнобить? Что такое капром и почему в 90-х и 2000-х процветал архитектурный китч

Капиталистический романтизм — не стиль, а собирательное название для постсоветской архитектуры, стремительно заполнявшей города с 1991 до 2008 года. Такие границы легко объяснимы: после неожиданной экономической свободы начала 90-х уже к 2008 году назрел кризис, изменивший траекторию развития бизнеса. «Это микс архитектурных приемов, часто несистематизированный», — рассказывает Николай Чепелев. Здания удовлетворяли спрос на коммерческие площади и элитное жилье «не как у всех», и внешний вид построек с точностью отразил хаотичность жизни того времени. 

Термин актуален для всех стран бывшего СНГ, ведь социальные явления этого периода слабо отличались территориально. Новое определение понадобилось, чтобы обозначить временные рамки и убрать негативный подтекст. Как только ни называли подобные здания: в Беларуси прижилось ироничное «агроренессанс», в Украине, конечно же, «пшонкизм», а в России вовсе обидное — «фекализм». «Китч», «псевдоисторизм», «гигантизм», «жлобизм» тоже были в ходу. На фоне существующих терминов «капром» прозвучал нейтрально и утвердился в архитектурных кругах. 

«Капром объединяет в себе все, что только могло прийти в голову архитектору: несуразные формы, странный декор, большие площади остекления и неожиданную колористику, — отмечает Евгения Суворова. — Это те здания, проходя мимо которых думаешь: “Хм, любопытно, и все же стремно”». Они строились в эпоху поиска новых, свежих решений, только поиск редко оказывался удачным. Интерес к зданиям переходного периода граничит с отвращением, поскольку архитекторы даже не пытались вписывать проекты в городское пространство. «Сферический торговый центр в вакууме»,  а рядом дореволюционные особняки. Инородные тела на улицах сложно принять и тем более полюбить. 

Потребность строить то, что можно отнести к капрому, появилась в период первичного накопления капитала, одновременно с возможностями заказчика финансировать серьезные строительные объемы. Отсюда и первая часть термина — «капиталистический». В начале 2000-х бизнес начал приобретать очертания, ему понадобились общественные здания: бизнес-центры и торгово-выставочные комплексы. Архитекторы, в свою очередь, столкнулись с новыми строительными технологиями и типологией объектов. По мнению Суворовой, это в какой-то мере был «золотой» период для архитекторов. Заказчики имели достаточный капитал и амбиции, чтобы построить нечто оригинальное, в своем вкусе. Таким образом архитектору давалась относительная свобода мысли, а реализовать идею он мог с помощью недоступных ранее строительных материалов, которые позволяли экспериментировать с формой и цветом зданий. 

После утомительной советской фильтрации проектов, где в приоритете были удешевление и унификация, архитекторы наконец-то попали в благоприятную среду. «Для любого архитектора большую роль играет насмотренность, то есть изучение мирового опыта. А где проектант в 2003 году мог найти хорошие примеры, которыми вдохновился бы? Интернет — редкость, специализированные журналы —  в ограниченном количестве. Остается пресловутый “ящик” со стеклянными небоскребами Нью-Йорка», — объясняет Суворова. Архитектор продолжал работать с тем, что ему хорошо знакомо, трансформируя привычные элементы. Есть прием проектирования на начальной стадии поиска идеи: из бумаги склеиваются кубы, пирамиды, морфы и переставляются друг на друга в надежде найти то самое решение. Здания 2000-х напоминают результат такой игры.

Античность, классицизм, конструктивизм, брутализм — проектировщики обращались ко всему, что можно было найти в двенадцати томах «Всемирной истории архитектуры». «Классические колонны и карнизы в сочетании с панорамным тонированным остеклением — вот где романтизм», — объясняет Чепелев. Вторая часть термина «капром» о том, что комбинации элементов были максимально наивными, как и вера предпринимателей в долговечность денег, оказавшихся у них в 90-е. Романтизм ХVIII-ХIХ веков также заимствовал многое из прошлого, украшая и преображая, но главная его функция заключалась в протесте классицизму, прочно связанному с государственными архитектурными нуждами. Аналогичная ситуация сложилась и в независимой Украине: с общественных идей фокус переместился на личные ценности. 

Искусствоведы пишут об иронии этой архитектуры, якобы роднящей ее с постмодернизмом, — движением, возникшим в 60-х как реакция на однообразие, экономические ограничения и жесткие доктрины в строительстве. Некоторые называют это стебом, который отличается от иронии тем, что у говорящего нет собственной точки зрения. Безусловно, корни капрома — в тяге к реализации постмодернистских теорий на привычном пространстве уже не советских городов. «“Язык архитектуры постмодернизма” и еще несколько книг, доступных в позднесоветский период отечественным архитекторам, не могли не оставить свой след в творческом подсознании», — комментирует позицию искусствоведов Чепелев. 

Можно выделить три основных направления в архитектуре капрома: 

Рассмотрим два бизнес-центра в Одессе: 

На первом фото бизнес-центр «Морской». Здесь архитектор использует классические элементы в новом прочтении: аркада наверху здания, цилиндрический объем, схожесть с ротондой, фасад со стороны моста имеет декор в виде очень узких арок. Из нового — панорамное остекление и серебристый цвет остальных элементов фасада. Получилось сочетание историзма с хай-теком. 

На втором фото бизнес-центр «Престиж» — противоположность предыдущего, суровый, аскетичный и «бездекорный». Здесь присутствуют черты советского брутализма, унификация оконных проемов, но есть интересная деталь в виде полуциркульного консольного выноса, поддерживаемого фермой, что довольно ресурсозатратно. Не обошлось без модного панорамного остекления. Стиль написания слова «Престиж» тоже стоит отметить. 

Популярная позиция, что капром — это плохо, дает повод задуматься о сносе таких объектов. Многие вместо этого предлагают рассматривать реконструкцию фасадов. «Качественные характеристики построек капрома зачастую превосходят многие современные украинские здания», — утверждает Чепелев. Несмотря на нехватку материалов на еще не сформированном рынке, строители отлично использовали то, что было под рукой. За счет этого проекты практически не выходило удешевлять — альтернатив не было. Если заказчик просил сделать «как мрамор» — использовали мрамор. 

«Можно снести и построить новое, но будет ли свежепостроенное здание более эстетически приятным, учитывая современные украинские архитектурные реалии?» — рассуждает Суворова. Защитники капиталистического романтизма уверяют: нет смысла уничтожать то, что передает исторический контекст эпохи. Целые капром-кварталы массивных домов напоминают о событиях, благодаря которым их строительство стало возможным. «Капром — признак своего времени, но памятник ли — рано судить, считаю, что скорее нет», — говорит Чепелев. 

В сети энтузиасты не прекращают попытки критиковать бесконечный поиск форм и получившиеся в результате здания. Очевидно одно: по-настоящему ценно понимание социальных и культурных сюжетов, которые стоят за архитектурой капрома.