Коллажи — Артур Бондаренко.
Анна
Мое детство прошло в очень верующей православной семье. Мы с братом и сестрой не ходили в школу, чтобы этот греховный мир нас не коснулся, учились дома по дореволюционным учебникам — православие отца сочеталось с преклонением перед российскими императорами. До 14 лет мне нельзя было носить брюки, слушать музыку, кроме классической, читать книги, написанные в ХХ веке, смотреть телевизор — все это аргументировано церковными запретами.
Отец выбрал для нас домашнее обучение по нескольким причинам: чтобы мы не набрались грехов у современных распущенных детей и чтобы не учились на украинском языке. Да, украинофобия — побочный эффект приверженности РПЦ МП. И самое главное — для отца было принципиально важно организовать нашу учебу в соответствии с дореволюционной царской программой. Он по сей день обожает российских императоров и считает, что все до 1917 года было прекрасно, а все после — ужасно. Были наняты несколько преподавательниц, которые, немного охреневая от происходящего, учили нас истории Государства Российского, русской словесности и всем остальным предметам по ксерокопиям дореволюционных учебников. Из экзотики: древнегреческий язык, латынь, церковнославянская грамота и готический немецкий. Зато учителя тайком поставляли мне «запрещенку» — современные книги и кассеты с диснеевскими мультиками.
А чтобы у нас имелся аттестат, меня и младших зачислили в «Школу экстернов». Это специальная школа в Киеве для детей, которые по разным причинам не могут учиться в обычной школе. Работает она по системе заочного обучения. Два раза в год сессия, сдаются контрольные по каждой дисциплине. Предметы, не предусмотренные царской программой, например историю Украины, приходилось учить самостоятельно за неделю до сдачи.
Когда мне было 9 лет, по школьной программе нужно было прочесть «Руслана и Людмилу». По такому поводу мне в руки попал сборник Пушкина. Я его моментально «проглотила». Но отец запрещал читать светскую литературу, только жития святых для детей. Он как-то заметил, что закладка оставлена не на «Руслане и Людмиле», а на другом произведении. Дело было поздно вечером, он поднял меня с постели, повел на кухню, зажег конфорку и начал жечь мою руку над огнем, чтобы я заранее прочувствовала, каково грешникам в адском пламени, и впечатлилась. Впечатлений хватило надолго. Подобным маразмом была пронизана вся жизнь семьи.
Христианство было частью воззрений моего отца, мама скорее подчинялась ему. Когда ты ребенок, то склонен доверять взрослым, а особенно родителям. Поэтому в детстве я искренне верила во все христианские «забобоны» и исполнение обрядов воспринимала со всей серьезностью. Конечно, у нас были обряды, которые исполнялись всей семьей, но они общие вообще для всех «церковных» людей. Это соблюдение всех постов, в том числе и маленькими детьми, постные дни каждую среду и пятницу, каждый день утренние и вечерние молитвы по полчаса, каждую неделю исповедь и раз в месяц причастие. По субботам вечерняя служба в церкви, а по воскресеньям — утренняя. Но, повторюсь, это регламентированный порядок, по которому живут многие «верующие».
Общесемейным развлечением считались регулярные походы в лаврские пещеры, надо было обойти все мощи и «приложиться» к каждому святому. Проходя мимо синагоги, а мы жили на Подоле в Киеве, казино или другой «антихристианской» локации, нужно было читать про себя специальную защитную молитву, чтобы не прицепились бесы. Вообще, к «неверующим» или «инаковерующим» культивировались ненависть и презрение, ведь они ведут противостояние с нашим богом, а бесы вокруг них так и вертятся. Еще родители страшно боялись «колдовок». Колдовкой могла считаться любая женщина, даже «церковная». Запрещалось разговаривать с незнакомками, именно с женщинами, а если такое случалось, то потом приходилось читать специальные молитвы для «нейтрализации».
Помимо общепринятых канонов мое детство было наполнено миллионом запретов на многие вещи. Например, нельзя было носить брюки, шорты, юбки выше колена, распускать волосы. Нельзя слушать современную музыку, только классическую. Нельзя смотреть современные фильмы и телеканалы, только избранные советские фильмы на кассетах, которые прошли цензуру. Конечно, мне запрещалось общаться со сверстниками и в одиночку выходить на улицу. Первый раз в транспорте без сопровождения я поехала первого сентября на первую пару в университете. Все эти запреты базировались на религиозных доктринах и превращали жизнь в ад, особенно в подростковый период.
Осознание, что что-то идет не так, пришло вместе с подростковым возрастом. Когда начинаешь себя сравнивать с другими подростками и осознаешь, насколько ты отличаешься в своих длинных юбках и не понимаешь, что происходит в сериале «Ранетки».
Когда мне было 13, умерла мама, и отец немного разочаровался в религии, ведь оказалось, что каждодневные акафисты не помогают от рака. К тому же пришлось искать новую жену, а с таким образом жизни никого, кроме «церковной мыши», не заинтересуешь. С тех пор началась легкая оттепель, мне разрешили носить джинсы — это была настоящая победа, это было счастье, позволили слушать современную музыку. Я даже занималась бальными танцами, хотя на занятия меня все равно сопровождала бабушка. Запрет на книги, «нескромную» одежду и встречи с одногодками сохранился.
В период старших классов мы с отцом были в перманентном конфликте, я воевала за свободы, которые для всех остальных были нормой. Также было отвоевано право поступить на дневную форму обучения в универ. Отец хотел отправить меня на заочку и дальше держать дома. Договаривались, что дневное — только на первый курс, ради жизненного опыта, а потом я переведусь на заочку и продолжу домашний образ жизни. Я поступила без проблем на бюджет в Киевский университет строительства и архитектуры, у меня была хорошая подготовка по математике, а украинским я усиленно занималась перед поступлением.
Спустя месяц университетской учебы мы с отцом снова сошлись в конфронтации, он в очередной раз меня избил и бросил стандартную фразу: «Если тебе что-то не нравится — вали», которая котировалась раньше. Но теперь у меня была стипендия. И я этим же вечером ушла из отцовского дома в никуда. Бабушка помогла бы мне, но ее как раз не было в Киеве. Я сидела на лавочке и обзванивала всех, кого знала, с просьбой переночевать. В итоге меня забрал дядя по маминой линии, а когда вернулась бабушка, я перебралась к ней. Было сложновато выживать на стипендию после довольно обеспеченной жизни в доме отца, но я ни разу за всю жизнь не пожалела о том, что умудрилась ускользнуть.
Татьяна
С самого детства меня, сестру и брата мама заставляла ходить в церковь, посещать воскресную школу, принуждала молиться. Обязательный ритуал — молитва перед едой, мама буквально может сорваться на крик, если в этом ее ослушаться, она молится даже в гостях, где хозяева нерелигиозные. Многое запрещалось потому, что «это не по вере», например, нельзя общаться со сверстниками, если они не верят в бога. Из-за «не такого» порядка прочтения молитв начинался скандал, а если вовсе не хочешь молиться — получай угрозы о наказании небесами и запугивание «без веры ты умрешь». Мы с братом все еще живем с мамой, поэтому делать прививки пришлось тайно, ведь какую-то фразу из Библии мама трактует как запрет вакцинации — «это грех», а за грех могут выгнать из дома.
Когда мне было примерно 6 лет, а брату 15, посреди ночи я подавилась и начала задыхаться. Меня спас брат, он прибежал на крики мамы и смог откачать меня. Оставалось буквально несколько минут до необратимых последствий.
Очевидно, что стоило хотя бы вызвать «скорую», но мама предпочла молиться. Пока брат пытался помочь, она просто сидела рядом и молилась. С тех пор мама верит, что это она и бог спасли меня тогда.
Еще в детстве я заподозрила неладное. Большая часть денег семьи уходила на церковные атрибуты: покупались книги, иконы и кресты, иногда кольца, якобы освященные. Настораживали постоянные мамины запреты, запугивания на фоне религии: «Не помолишься — случится что-то плохое». Ее дети должны были ей доверять и выполнять все строго по ее слову. Даже в отношениях с людьми это очень мешает: ты не можешь не то чтобы познакомить кого-то с мамой, ты говорить об этом человеке не можешь, ведь будут характерные вопросы: а он верит в бога? А ходит в церковь? А носит крестик? Не раз мама старалась заставить носить кресты девушку брата и мужа сестры. А если видела, что они этого не делают, всячески портила отношения.
Мы вовремя осознали фанатичность мамы и просто игнорируем многие ее слова. Сейчас я атеист, всегда осознавала, что не верю в какого-либо бога вообще.
Мирослава
Я росла в ультрарелигиозной семье, сейчас я осознанный агностик. До сих пор вынуждена давать отпор религиозному давлению, хотя мне 32 года.
Мама постоянно наказывала нас с братом. Не находя аргументов, она бралась за Библию, в которой отыскала, что с помощью битья можно спасти наши души от ада — розги Библией разрешены.
Но чем старше я становилась, тем сложней было мною управлять при помощи насилия, и тогда она перешла к шантажу и запугиванию. Все болезни, все проблемы и вообще все плохое, что со мной происходит, — наказание за грехи. Самым обидным было и остается обесценивание каких-либо заслуг: если плохое — ты виновата, а если хорошее, то это все бог устроил.
С этим я прожила до 31 года, в глубине души всегда винила себя во всех своих бедах и проблемах у близких. Только в 31 в процессе психотерапии я пришла к теме своего религиозного воспитания и вот уже год работаю над этим.
Виктория
Моя мама баптистка: она носит платок и длинные юбки, в доме нет телевизора — он под запретом. Меня воспитывали так же, но теперь я атеистка. Мама все равно пытается звать меня в церковь или ее «братья и сестры» агитируют уверовать. Папа неверующий, родители разошлись на почве того, что мама ударилась в баптизм. Поэтому моя семья состояла из мамы и бабушки.
Земле шесть тысяч лет — так думает моя мама. Когда я говорю об археологии и ископаемых, она начинает смеяться. Чувствую себя всегда так, будто это я несу бред и она посмеивается надо мной снисходительно, будто ее дочь просто дурочка. В Библии есть часть «Откровение», где описывается конец света, там встречается выражение — «последнее время», то есть период перед апокалипсисом. Поэтому мама часто напоминает, что мы живем «в последнее время» и все, происходящее сейчас, — деяния антихриста и предвестие конца света.
С детства мы ходили в церковь вместе при любой погоде. Меня часто брали на «свидетельства», когда группа шла завлекать людей на улицах и раздавать брошюры. Но ребенок это воспринимает иначе. Мне кажется, какое-то время я даже была верующей, считала, что есть бог. Когда это концепция мира, которая тебя окружает, сложно иначе. Просто делаешь то, что нужно.
Потом почувствовала, что запретов слишком много. Не то чтобы я ощутила неприязнь к религии, просто бесилась, ведь запрещают ходить на танцы, носить джинсы, читать «Гарри Поттера» и даже «Хроники Нарнии».
Причем сюжет «Хроник Нарнии» мама даже не знала, но там было название книги «Лев, колдунья и платяной шкаф». Из-за слова «колдунья» книжка отправилась в мусорное ведро. Прочла я ее уже в подростковом возрасте, когда жила у бабушки по папиной линии. А вот о «Гарри Поттере» в церкви читали целые проповеди. Мама говорила, что там настоящие заклинания из черной магии.
На прошлый день рождения мамы у нее в гостях были друзья из церкви, и они насели на меня все вместе, мама почти кричала, что я ничего не понимаю, буду гореть в аду, не думаю про свою душу. Донимали, пока я чуть не расплакалась и не сказала довольно грубо, что не хочу продолжать разговор. Они сказали: «Вырастешь и поймешь, что без бога нельзя». Хотя мне уже 29, не знаю, насколько еще надо «вырасти».
