10 ноября в Одессе – презентация городского акселератора 4City. Ресторан, основанный тремя сотнями активных горожан с равным долевым участием, 70% доходов которого будут направлены на различные урбанистические проекты. 4City руководствуется принципом «устойчивый бизнес для устойчивого развития города». Это предполагает прозрачное горизонтальное управление, открытый экспертный отбор проектов, направленных на изучение и изменение городской среды. Модель выгодно отличается как от краудфандинга с его ненадёжностью и от грантов, где все зависит от воли донатора.
Маяк исследует, как социальный бизнес развивался в разных странах и эпохах. Бизнес участия имеет давние традиции в мире: он появлялся там, где иначе развитие бы затормозилось, а то и просто стало бы невозможным. Мы расскажем о трех ярких примерах того, как такая форма объединения капитала и предпринимательской энергии привела к быстрому росту сообществ.
ГРЕЧЕСКОЕ ЧУДО VI – IV вв. до н.э.
Греческий полис не знал налогов. А некоторые исключения, как Спарта с её железными прутьями, – и полноценных денег. В классических Афинах специальными сборами облагались лишь неполноправные категории населения и иноземцы-метэки. Постоянным источником общественных доходов служила городская торговля и литургия. Полис, от своего лица, торговал вином, оливковым маслом, зерном и деньгами. Да, спекуляция валютным курсом была важным источником доходов Афин и Кизики, чеканивших полновесную монету, знакомую всему греческому миру. Городские предприятия, вроде серебряных рудников Лавриона или храмовой казны Эвлисин, с их знаменитыми на всю ойкумену мистериями, оказывали, как сейчас бы сказали, уникальную услугу.
Но денег всё равно не хватало. Буквально на всё – строительство городских укреплений и храмов, военных и торговых судов, организацию праздников (афинский религиозный календарь составлял две трети года). Общественные постройки и праздники осуществлялись за счёт индивидуального и группового участия – литургий. Это общественное служение было в равной степени почётным и обременительным. Поэтому из единовременной добровольной повинности литургия постепенно превратилась в общественное предприятие, доходы которого, например, шли на строительство Парфенона (восточный фриз изобразил процессию литургов на главном празднике города Панафинеях) или первые постановки трагедий Эсхила.
Такая кооперация литургов часто приобретала форму религиозных союзов – фиасов, и занималась, по сути, тем же, что городской и частный капитал. Аристофан высмеял худое управление фиасов, отдав их в руки женщин (в комедии “Женщины в народном собрании” гигантская кулебяка, название которой стала самым длинным греческим словом, накормила все Афины во время затяжной войны со Спартой). Лишь концентрация политической власти в эпоху кризиса греческого полиса превратила литургии в ординарный налог.
ДОХОД СВЯТОГО МАРКА XII – XVII вв.
Можно только удивляться коллективизму морской республики. Все ограниченные ресурсы в средневековой Венеции считались собственностью городской коммуны. Земля – в первую очередь. Патрицианские семьи могли владеть землей на континенте или в заморских колониях, но не на островах Венеции. И это в эпоху, когда остальная Европа, по преимуществу, не знала другого права собственности на землю, кроме феодального. Международная торговля и морские войны стали основой могущества Светлейшей республики. Но не успешные войны, торговля и банковские кредиты построили Венецию.
Венецию построил Арсенал. Гигантское коммунальное предприятие находилось в собственности республики, но управлялось выборными цеховыми старейшинами. Старый Арсенал, основанный во времена крестовых походов, включал четырнадцать профессиональных гильдий. Пороховая эпоха добавила еще четыре. Верфи принадлежали Венеции, но дерево, канаты и смола – гильдиям, объединявшим десяток тысяч человек. Производство галер было организовано по конвейерному принципу, за шестьсот лет до Генри Форда. В XVI веке гостивший в Венеции Генрих Анжуйский наблюдал за строительством большой галеры. Пока принц обедал, корабль спустили на воду. Гильдии разделили процесс от закладки судна до оснастки и набора судовой команды.
Точная координация гильдий на верфи не мешала их конкуренции в городе. Цеховая спесь вылилась в строительство. Старая византийская базилика святого Марка множество раз перестраивалась и украшалась именно благодаря этому соперничеству. Каждая гильдия держала за честь подарить Собору новый придел, купол, мозаику или, на худой конец, золочённую алтарную ограду. Часовня св. Лаврентия смолильщиков, колокол св. Антония пушкарей – не зная этого, сложно понять эклектику венецианского собора.
Вне Арсенала и Собора дух кооперации выливался в причудливые формы соревнования. Пудовые свечи от каждой гильдии месяцами горели в церквях: чья дольше? Каждый год проводилась великолепная регата цехов на Большом канале, увековеченная картинами Каналлето. Тысячные религиозные процессии сопровождались обязательными драками за местничество гильдий.
Но когда совет десяти решил подчинить это доходное предприятие себе, гильдии снялись со Старого Арсенала и построили Новый. Конец венецианской независимости положили войны Наполеона, который приказал закрыть Арсеналы республики.
ТЮЛЬПАНОМАНИЯ XVII в.
В середине XVI века тюльпан попал в Европу из Турции. Сто лет культивации садоводов в рейнских землях вывели из диких невзрачных видов роскошные цветы, увековеченные фламандскими художниками. Прихотливый цветок с далёкого Востока стал символом новой эпохи, вызывая восхищение и страсть обладать им. Новые деньги и старая аристократия Франции и немецких княжеств стали охотно покупать луковицы цветов. Но лишь в Голландии тюльпаны заняли на полвека в общественном сознании место высшей ценности, наравне с золотом и землёй. В отличие от последних, цветок можно размножать.
Погоня за новыми сортами открыла вирусную пестролепестность тюльпанов. Садоводы заметили, что несколько луковиц из тысячи нового урожая перерождались. Цвета их лепестков, до того одноцветные, смешивались в причудливом барочном рисунке. Одни растения гибли, другие принимали уродливые формы, но самые крепкие давали цветы удивительной красоты. Любители тюльпанов были готовы выкладывать за такие химеры огромные деньги. Одна луковица знаменитого сорта «Август навсегда» на амстердамском аукционе была куплена за двадцать тысяч гульденов.Но Август был не навсегда, – закреплять полученную случайным образом селекцию в XVII века еще не умели. При размножении «химер» потомство чаще вырастало обычным, двуцветным. Поэтому единственным способом получения новых пестролепестных форм была закладка всё больших и больших полей простых тюльпанов в расчёте на случайное перерождение и огромный доход. Цветоводство превратилось в азартную игру, начать которую мог каждый, имевший клочок земли и несколько обычных, недорогих луковиц. Если раньше голландцы покупали луковицы за деньги, то теперь деньгами стали сами луковицы. Луковицы использовались как дорожные чеки, их передавали по наследству, владетельные князья дарили их друг другу. К тридцатым годам XVII века фермы Харлема и большие деньги Амстердама сформировали подобие рынка с его основными механизмами. Луковицы стали покупать ещё в земле, рассчитывая получить в новом урожае редкий пестролепестный экземпляр. Такое подобие высокорискованных фьючерсов вызвало появление неизвестного до того пузыря спекуляций. Современники называли этот ажиотаж «торговлей воздухом».
Стараясь защитить свои прибыли, тюльпаноманы объединялись в «коллегии». Владельцы ферм и игроки на тюльпанных биржах начали вкладывать десятину от каждой сделки в недвижимость и городскую инфраструктуру. В разных городах на деньги от продажи тюльпанов строили церкви и дома призрения, осушали земли и прокладывали новые каналы. В Харлеме, Ротттердаме и Утрехте до сих пор стоят tulipkerk.Без всякого преувеличения, двум десятилетиям тюльпаномании, с их венчурными сверхприбылями, мы обязаны голландской живописной школой. Утрехтские караваджисты обучались в Италии на деньги от продажи цветов. Первый публичный театр в Дельфте содержала тюльпановая коллегия. Доктор Тюльп со знаменитой картины Рембрандта сменил имя и герб в честь цветка, принесшего ему состояние. Пузырь лопнул после нескольких холодных зим, когда будущие урожаи цветов погибли. Малый ледниковый период XVII века и непомерные спекуляции от продажи тюльпанов разорили тысячи семей, положив конец этому северному чуду.
Иллюстрации Олега Андреева
