Коллажи — Артур Бондаренко.
Брюсселизацией называют реконструкцию населенных пунктов, которая не щадит ценные для истории объекты: видоизменяет или попросту «стирает» их с городской карты. Из-за отсутствия плана застройки современные высотные здания бессистемно проникают в уцелевшую архитектуру прошлых веков. Термин впервые использовала немецкая газета Frankfurter Allgemeine Zeitung, чтобы описать, с чем борются протестующие, а именно — с массовым сносом исторической части Брюсселя в 1960-1970-х годах.
Юридическим толчком для уничтожения «неудобных» зданий стал бельгийский закон о городском и сельском планировании 1962 года, с его помощью власти указали приоритеты в создании новых структур. Также более ранний закон 1953 года гарантировал девелоперам, что расходы на расчистку площадок оплатит государство. Позже историки скажут, что Брюссель пострадал от реновации больше, чем от войны.
Пикеты против новых проектов шли один за другим. Обыватели могли не знать, когда и кем построен старый дом на углу их улицы, который уже огородили забором и готовят к началу демонтажа, но отчетливо понимали — это нездоровая тенденция.
Модернистский Maison du Peuple («Народный дом») архитектора Виктора Орта снесли во время реновации Брюсселя, это событие стало одним из ключевых моментов протестов. Зданию было меньше 70 лет.
Бельгийцев пугал и тот факт, что основным препятствием для ликвидации любого жилого здания являются его обитатели. Но с этой помехой власти и застройщики без труда справлялись совместными усилиями. Утвердилась тактика chantage au chancre — «шантаж разрухой», когда слухи о грядущем сносе запускал сам девелопер, позволяя им успешно разойтись. Люди наблюдали за множеством примеров, когда решение принималось не в пользу жильцов, и добровольно соглашались покинуть квартиры за скромную компенсацию.
Иногда процесс тянулся годами, если здание почему-то не спешило ветшать. «Убитые» постройки моментально скупались за бесценок, но более крепкие уже отселенные дома могли десятилетиями пустовать, ожидая покупателя.
Так, Presses Socialistes простоял отселенным 20 лет и достался девелоперу как бонус за выполнение других масштабных работ. На фото справа — современный облик здания, условием продажи была сохранность фасада.
Здание Presses Socialistes. До реконструкции — слева, после — справа.
Брюсселизацией называют и саму практику «мирного» отселения, когда дома доведены до аварийного состояния невмешательством. Целые кварталы уходили под снос, ведь жизнь здесь превращалась в выживание, а идея требовать помощь в ремонте казалась абсурдной.
Закрытые конкурсы, отказ от обсуждения проектов в публичном пространстве и строительная монополия — факторы, которые окончательно дискредитировали реновацию Брюсселя. На освободившихся местах больше половины зданий возвело брюссельское архитектурное бюро Jaspers-Eyer, конкуренции практически не существовало — как и общего плана работ.
Как все началось
В Бельгии решено провести Всемирную выставку Expo`58 — в 1958 году Брюссель должен принять гостей и укрепить свой имидж на мировой арене. Становится очевидно: город не готов к наплыву туристов и новых жителей. Дороги не справятся с возросшим количеством автомобилей, а малоэтажные здания, вероятно, не впечатлят. Для разработки полноценной концепции изменений попросту нет времени, но о создании «города будущего» уже заявлено.
Строительство символа Expo`58 «атомиума», гигантской модели элементарной ячейки кристалла железа, и снос старого здания в Брюсселе.
Всемирная выставка — символ индустриализации и технического прогресса, и для нее город выглядел слишком консервативно и нуждался в преображении. Амбициозное стремление Брюсселя как центра ЕС и НАТО восхитить мир на Expo дало свободу девелоперам, а новое законодательство только усилило их позиции.
Пропускную способность транспортной инфраструктуры увеличили за счет тоннельного «Кольца», которое окружило центр города под землей. Бульвары заасфальтировали, с главных улиц убрали трамвайные рельсы, чтобы дать преимущество более современному транспорту. Катастрофически не хватало офисных центров, во всяком случае так казалось — в ответ на эту потребность множились небоскребы. Торговые площади начали обретать неожиданные очертания и масштабы: больше стекла, больше металла, больше всего.
Так модернизм, развивавшийся в Брюсселе на протяжение 1920-1930-х годов, трансформировался в функционализм. К концу 1970-х город накроет волна постмодернизма, такого же хаотичного, эклектичного и безжалостного к прошлому.
Строительство административного комплекса la Cité administrative de l’État, начавшееся в 1958 году и завершенное в 1983-м, признано частью печального феномена брюсселизации. Огромные площади эксплуатировались чуть больше пятнадцати лет. Чиновники окончательно переехали из этого здания в начале 2000 года, с тех пор комплекс остается пустым и считается образцом убыточных проектов.
И закончилось
Технократическая идеология повлияла на архитектуру и градостроительство всей Европы в послевоенный период. Однако продукты модернизма в большинстве случаев успешно выполняют свою функцию, независимо от городского контекста. Но Брюсселю повезло меньше — лихорадка модернизации лишила его идентичности и права выбора, заполнив город противоречивыми конструкциями.
Аналитики утверждают, что ошибкой брюссельских проектировщиков стал нисходящий подход. В программировании аналогичная стратегия внедряется таким образом: в первую очередь проектируют, а затем и реализуют компоненты верхних уровней иерархии, затем следующих и так до самых элементарных. При этом в процессе разработки компоненты нижних, еще не реализованных, уровней заменяют специальными модулями — «заглушками», что позволяет тестировать и совершенствовать уже готовую часть. «Программируя» город и насыщая его крупными административными и торговыми объектами, не учитывалось, как в дальнейшем эти здания будут взаимодействовать со своим окружением, когда «заглушки» в виде строительных лесов уберут и барьер исчезнет.
Власть внутри Брюсселя децентрализована — каждое решение о сносе или строительстве принимали девятнадцать городских коммун, не совещаясь. В 1993 году «вердикт» одной из коммун уничтожил охраняемое здание l’affaire du 120 на Avenue de Tervueren, и это стало последней каплей для осознанного общества, почти полвека наблюдавшего за потерей архитектурного наследия.
Avenue de Tervueren до и после брюсселизации.
Полномочия коммун сократили, их лишили права «приговаривать» ценные здания к реконструкции, и такие вопросы оказались в юрисдикции Городской управы. Суды продолжались до 2006 года, проект на месте исторической постройки l’affaire du 120 так и не был введен в эксплуатацию.
Контроль «местечковых» решений не способен был исправить результаты разобщенности прошлых лет и существенно повлиять на будущее — под охраной осталось мизерное количество объектов.
А как в Украине?
Безусловно, универсального пути для реновации населенных пунктов не существует, при этом для всего постсоветского пространства характерно трансформировать «обновление» в разрушение.
«Анализ мирового опыта и попытки перенять “работающие решения” необходимы. Но для украинских городов это не терапия, это — реанимация», — говорит практикующая архитекторка Евгения Суворова о тенденции к уничтожению исторической памяти.
С каждым годом все больше людей обращают внимание на градостроительный хаос. «По моим наблюдениям, Западная Украина более успешна в развитии влияния жителей на судьбу города», — отмечает Евгения. У Одессы есть пример сильной гражданской позиции: «Летний театр» в Горсаду, где планировали строить торговый центр. Результатом протестов стало компромиссное решение в виде горстки МАФов, фудкорта и концертной площадки. Но с первых же акций участники и их семьи получали угрозы в свой адрес, а также судебные иски. «К сожалению, нам сложно быть открыто небезразличными», — резюмирует Суворова.
Помимо рисков выражать свое мнение украинцы сталкиваются с отсутствием каких-либо социальных гарантий. «Если для Европы архитектурная политика Брюсселя была шоком, то для Украины все эти высотки, обвалы и отселения — закономерность, — объясняет Евгения. — Никто не хочет давать жителям аварийных домов новое жилье. Ждать, пока само рухнет, — удобно. Так работает отселение в Украине».
Из-за угрозы оказаться под обвалом люди сами уезжают из некогда любимых квартир. «Рецепт сноса постройки на желаемом месте довольно простой. Для этого потребуются здание, время и отсутствие какого-либо позитивного вмешательства, а еще лучше добавить щепотку негативного», — говорит архитекторка.
Далее есть несколько исходов:
здание выкупается частным лицом, с него снимается статус памятника архитектуры, оно сносится и на его месте вырастает нечто;
здание реставрируется за муниципальные средства (вспомним качество скульптуры с пластиковой бутылкой вместо головы на фасаде дома Руссова в Одессе), после его могут продать. При этом бюджет ремонтных работ, вероятнее всего, «распилят», тендеры выигрывают компании, во главе которых те же люди, что голосовали за снятие статуса памятника.
Переселенцы получают жилье сомнительного качества в отдаленных районах без инфраструктуры. Чуть больше шансов на хорошую компенсацию у владельца частного дома.
Снести дом, который не является памятником архитектуры местного или национального значения, намного проще. Так Киев лишился усадьбы Александра Барбана 1891 года постройки.
Поразительно, что под угрозой оказываются и гораздо более древние объекты. Во Львовской области изуродовали средневековое поселение ради скульптуры Божьей Матери: культурный центр «Народный дом» села Дубровка решил установить «Деву Марию» впритык к Стольскому городищу, залив его подножье бетоном. Вмешательство жителей села в облик городища началось еще задолго до появления здесь скульптуры: кто-то находчиво переоборудовал прохладные пещеры в ячейки для хранения картошки.
Летний кинотеатр «Комсомолец» и молодежное кафе на главной одесской улице, Дерибасовской, уничтожили в 2005 году, построив на его месте торговый центр «Европа». «Расцвет брюсселизации в Украине пришелся на 2000-е и активно продолжается в настоящий момент, — уверяет Евгения. — Корень проблемы в отсутствии какого-либо “урбанистического патриотизма”».
Для причастных к строительству нет смысла тратить большие ресурсы на реконструкцию исторического здания, если можно обойтись простым сносом и возведением нового, двенадцатиэтажного и рентабельного.
Для того, чтобы реконструировать здание со статусом «объект культурного наследия» или в границах исторического ареала, необходимо выполнить научно-проектную документацию. Проблема не только в поиске профессионалов с подтвержденной квалификацией, которые смогут это сделать, но и в согласовании проекта в различных государственных службах по «цене», превышающей все мыслимые пороги. Таким образом, коррупция и бюрократия в зародыше гасят мотивацию быть «нормальным застройщиком».
В Украине больше пятнадцати лет действует закон, позволяющий реконструировать устаревшее жилье. Суворова напоминает о том, как годами правительство возвращается к вопросу сноса хрущевок с условием для девелоперов — предоставить собственникам равноценное по площади жилье. «Я сомневаюсь, что в ближайшие годы это осуществимо. Во-первых, жильцы явно выскажут недоверие к застройщику, а застройщик не захочет отдавать свои ценные квадратные метры безвозмездно», — рассуждает Евгения.
«После того, как украинские города погрязли в “человейниках”, ежедневный путь на работу превратился в повод для внепланового похода к психотерапевту, так как отстоять в пробке полтора часа — то еще испытание для души и тела», — напоминает архитекторка.
Дело в том, что планирование новых жилых районов не ведется комплексно, а выполняется индивидуально под каждый купленный участок. Город получает микрорайоны с высокой плотностью населения и низким уровнем инфраструктуры. «Добавим к этому отвратительный общественный транспорт — в итоге ты посреди мегаполиса с индийскими мотивами, где непроизвольно вспоминаешь известные снимки перенаселенного Дели».
«В некой утопии реконструкция должна быть постепенной, последовательной, и, желательно, независимой», — отвечает Суворова на вопрос о перспективах Украины в сохранении значимой архитектуры.
Реконструкцию зданий в исторических ареалах стоит проводить без участия финансовых вложений и мнений от третьих лиц — все строго за муниципальные средства. На этапе эскизного проекта рациональным выходом станут общественные слушания: так люди смогут выбирать, каким они хотят видеть город за свои налоги. Самый главный аспект: отсутствие давления на органы архитектурного контроля. Возможно, создание отдельной комиссии «по реконструкции», которая будет определять приемлемость тех или иных решений, облегчит эту задачу.
Проводить реконструкцию зданий, имеющих культурную ценность, следует по трем основным направлениям:
Реконструировать здание, полностью воссоздав его исконный облик. Хорошо, если материалы будут не уступать по качеству оригинальным.
Оставить аутентичные фасады, но полностью перестроить внутреннее пространство, чтобы изменить функциональное назначение.
Скомбинировать часть исторического здания с современными элементами. Так поступили в Торонто, построив новый корпус старого здания Королевского музея Онтарио.
«Брюсселизация для Украины — реальность последних тридцати лет, — считает Суворова, — если не обуздать эту тенденцию, наши города продолжат “болеть”».
